Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников

В основе незавершенного очерка «Клевета» (между 1889 и 1892) [123]— история двойного самоубийства. Пятнадцатилетний подросток Миша Лейн внезапно простудился и тяжело заболел. Больного мальчика, живущего вдали от родных и нуждающегося в уходе, приютил молодой преподаватель учительской семинарии. Городские мещане позавидовали Мише и распустили по городу слухи о том, что он взят на содержание развратным учителем.

Оклеветанный семинарист повесился в классе на школьной доске. После похорон воспитанника учитель застрелился. В предсмертной записке он писал другу: «Я недаром педагог, — я люблю детей, особенно мальчиков, особенно в школьном возрасте, и из них особенно тех, которые дисциплинированы школой, то есть я особенно люблю как раз таких детей, с которыми мне, по обязанности, приходится иметь дело. Казалось бы, наилучшие условия для успеха в деле. Увы! Горький опыт научил меня, что во многих случаях излишняя любовь к предметам своего труда большой порок!» (л. 126).

Непосредственного указания на эротическую дружбу героев в очерке «Клевета» не содержится, однако в нем прочитывается намек на ее возможность [124], который получает основание в свете позднейших произведений Сологуба, содержащих гомоэротический мотив: в «Тяжелых снах» (Логин борется с влечением к своему воспитаннику Леньке), в «Мелком бесе» (Передонов сладострастно мечтает о Пыльникове), в «Творимой легенде» (некоторые критики рассматривали «тихих мальчиков» как объект сексуального влечения Георгия Триродова) [125], а также в ряде поэтических текстов. В контексте стихотворения «Царь Содома» [126], например, заметка Сологуба о новом замысле: «Отрок-царь мучительно умертвил своего пажа. 24 октября 1890» — приобретает определенный смысл.

Воображение молодого автора, по-видимому, сосредоточивалось на табуированной проблематике. В материалах к прозе сохранилась миниатюра, претенциозно озаглавленная «Достопамятная ссора. Роман, почти сенсационный, бытовой и увеселительный, но очень глубокомысленный. Сочинен жизнью, переписан на литературный язык Мечтателем». Содержание сценки составляет диалог: старшая сестра упрекает младшую за преступную связь с отцом и предупреждает ее о возможных последствиях; при этом она не скрывает свою зависть к девушке, избалованной отцовскими подарками (л. 12–13).

Появление инцестуального мотива у раннего Сологуба нельзя отнести к разряду случайностей — впоследствии он не раз к нему возвращался: в романе «Тяжелые сны» Клавдия Кульчицкая вступает в связь со своим отчимом Палтусовым; на вечеринке у Мотовиловых Андозерский публично клевещет на Логина, заявляя о двойном инцесте в его семье: связи матери с сыном и дочери с отцом (гл. 24). С инцестуального намека начинается роман «Мелкий бес»: Передонов выдает свою сожительницу Варвару за сестру, а затем женится на ней. Кровосмесительный исторический сюжет лежит в основе трагедии «Победа смерти» (1906) [127]; оправданию инцеста посвящена драма «Любви» (1906): влюбленные узнают, что их связывают кровные узы, и, несмотря на это роковое обстоятельство, отец и дочь преступают нравственные нормы.

Специфический подход к литературному материалу, возможно, был не вполне осознанным у раннего Сологуба, однако он доминировал в его допечатных опытах. Об этом свидетельствуют два наиболее фундаментальных художественных замысла 1880-х годов: роман-эпопея «Ночные росы» и поэма «Одиночество (история мальчика-онаниста)».

2

В 1880-е годы Сологуб намеревался освоить жанр исторического романа или романа-хроники, об этих его начинаниях сохранились записи в рабочих материалах: «28 марта 1886 года.Исторический роман из самой обычной жизни, без крупных исторических событий. Вечные темы и вечные типы» (л. 142); «Есть ли лучше?Человек доброго направления всю жизнь посвятил борьбе за истину. Он встречает только эгоистов и низких людей. Но и в себе он видит много недостатков. Неужели нет человека лучше меня? — спрашивает он себя, — человека, который тверже и мужественнее меня повел бы дело. Иногда ему кажется, что он нашел такого, но скоро приходится разочаровываться. В глубокой старости встречает он юношу и уверяется, что он лучше его. Тогда юноше старик рассказывает свою жизнь и умирает спокойно. Раньше беспечный, теперь юноша считает себя связанным заветом старца и ведет жизнь, похожую на его жизнь. Но и с ним повторяется та же история, и с преемником его, и т. д. Наконец, один из последних убеждается, что добру и правде дана неувядаемая живучесть, что разрастаются они все сильнее и что все лучше и совершеннее становятся люди. (Длинный ряд картин. Тема сложная. Совмещаются важнейшие эпохи истории. Иные умирают без преемника, и рукописи их достаются позднейшим последователям, или их тени руководят ими)» (л. 140).