К моему крайнему прискорбию, я не мог в прошлом месяце, будучи в Петербурге, воспользоваться Вашим любезным позволением представить на Ваш суд еще некоторые мои стихотворения: обстоятельства мои так сложились, что до отъезда из Петербурга я совсем не имел времени. Позвольте надеяться, что Вы не откажетесь просмотреть прилагаемые при этом стихи и сообщить мне Ваше мнение о них, чем премного обяжете меня. Если некоторые из этих стихотворений Вам понравятся, то я был бы весьма признателен Вам, если бы Вы передали их, как Вы мне обещали это в июне, в редакцию того журнала, который Вам угодно будет избрать [105].
В февральском номере «Северного вестника» за 1892 год было напечатано стихотворение нового поэта «Вечер» («Что за прелесть…») [106], вероятно из подборки, которую он отправил в редакцию летом из Вытегры.
12 марта 1892 года Сологуб писал Минскому:
Приношу вам мою глубочайшую, искреннюю благодарность за Ваше дорогое для меня внимание к моим стихам и Ваше любезное уведомление о стихотворении, напечатанном в «Северном Вестнике». Прошу извинить, что не мог ранее выразить моей благодарности: «Северный Вестник» в нынешнем году я не получаю, февральской книжки до сих пор не видел и о напечатанном стихотворении узнал только из Вашего письма [107].
После поездки в Петербург и дебюта в «толстом» журнале желание начинающего писателя обосноваться в столице стало еще более определенным, несмотря на то что его материальное положение переезду не благоприятствовало (вместе с матерью и сестрой, которой он помогал получить образование, они существовали на скромное учительское жалованье).
В июне 1892 года Сологуб вновь обращался к Латышеву:
…главная ошибка, которую я сделал, заключалась не в денежных расчетах, а в том, что я должен был сначала решить, нужен ли мне Петербург как средство развития таланта, или никаких талантов у меня нет и развивать, значит, нечего. Но как это определить? Поверить в свои неудачи и сжечь свои труды? Поверить в свои мечты и играть смешную роль безбожного стихоплета, с трудом кое-как примазывающегося к плохоньким газеткам и кропающего грошовые фельетоны? — Есть или нет у меня хоть какое-нибудь дарование — этого я сам определить никак, конечно, не могу: смотря по настроению, «я верю и не верю вновь мечте высокого призванья» [108]. Но я знаю, что если есть хоть крохотное дарованье, то его нужно развить, иначе оно может атрофироваться, как всякая неупражняемая способность. <…> Но я знаю, что писатели, художники развивали свои таланты под влиянием очень большого числа действовавших на них впечатлений деятельной и широкой жизни [109].
Стремление бывшего воспитанника жить в столице Латышев не поддерживал [110], однако всячески содействовал ему в получении желанного места: осенью 1892 года Сологуб вернулся в Петербург. После долгих лет одиноких творческих исканий и пребывания вне культурной среды его мечта профессионально заниматься литературным трудом наконец обрела реальные основания. Закончился «долитературный» период его биографии.