Писатель-Инспектор: Федор Сологуб и Ф. К. Тетерников

Незлобин заменил трюки с волшебным фонарем живыми артистами в костюмах игральных карт. В феврале постановка прошла в Москве с нововведениями и новыми мизансценами и затем в этой обновленной редакции в марте была представлена в Петербурге.

11 марта, после просмотра пьесы, В. Азов (В. А. Ашкинази) писал Сологубу:

…отдав вашу пьесу Незлобину, вы отдали ее на позор и на поругание. Я и в Народном Доме не видел постановки более безграмотной, более антихудожественной, чем постановка «Мелкого беса» в театре Незлобина. Вы своими руками привели Дульцинею к Незлобину и сказали ему: «Превратите ее в Альдонсу». Вы драматург для Станиславского или Мейерхольда, а не для Незлобина, дикого Варвара и тупого невежды. Что он сделал с недотыкомкой! В какой масляничный балаган превратил он бред Передонова! Не знаю, как для вас, а для меня спектакль 8-го марта был сплошным страданием [1015].

Отклики в прессе на постановку пьесы у Незлобина, однако, были преимущественно комплиментарные — по отношению к режиссеру и исполнителям, но весьма сдержанные или критические по отношению к Сологубу и самой идее авторской инсценировки.

Рецензент из газеты «Утро России» отмечал: «Спектакль утомляет, и в этом его главный недостаток театральный. Потом в пьесе, как всегда в переделках, нет формы: строгой и четкой, формы драматической — все растрепано, дрожит и мелькает, как в плохом синематографе. Потом в пьесе нет романа „Мелкий бес“ <…>. Для искусства сцены представление это совершенно ничтожно, и нет литературного назначения у переделки из романа, как бы ни был прекрасен роман» [1016]. Критик газеты «Новые люди» заявлял: «Нужды нет, что пьеса не совсем сценична, что она страдает длиннотами и довольно скучна, но в исполнении труппы Незлобина она приковывает к себе внимание зрителя, заставляет думать» [1017]. Обозреватель еженедельника «Театр и искусство» писал:

Как можно уложить «Мелкий бес» в рамки сценического произведения? Этот вопрос интересовал всех, собравшихся посмотреть пьесу у Незлобина. Переделал роман в пьесу сам автор. Это усиливало интерес. Как и следовало ожидать, постигло полнейшее разочарование. «Мелкий бес» на сцене оказался чем-то отталкивающим. Патологически-садические узоры Сологуба, скрашенные в романе постепенностью нарастания и психологической мотивировкой, выступают в пьесе резкими углами. <…> Говорят, что одним из поводов к конфликту между Незлобиным и Марджановым было толкование «Мелкого беса». Марджанов хотел выдвинуть на авансцену именно саму передоновщину, «расстегни свои застежки» [1018], половую неврастению. Незлобин с этим не соглашался и с чутьем, заслуживающим всякой похвалы, решил задрапировать, поскольку возможно, эксцессы передоновщины бытовой частью пьесы [1019]. Если же и в таком виде пьеса не лишена отталкивающих элементов, вина в этом всецело на ней самой, а не на театре. Театр сделал все, чтобы создать из «Мелкого беса» ряд интересных, эффектных картин [1020].

Высказывалось мнение, что появление драмы повредило роману, приведу ряд критических замечаний: