Пирог от сапожника

– Дочь росла, Наташа ее не любила, ребенок мать раздражал. В детском саду девочка не была звездой, в школе была не отличницей, хорошисткой. Поступила в институт. «Сидит дома после занятий, ничего делать не хочет, – ныла Наталья, – наверное, мечтает найти богатого мужика, чтобы тот лентяйку содержал». Очень хотелось ей ответить, что яблоко от яблони далеко не укатится. Но я молча давала Наталье деньги. Неплохо зарабатываю, организовала свою школу танцев. Она пользуется успехом, воспитанники побеждают на международных соревнованиях. Порой становилось неприятно: почему я должна содержать лентяйку? Наташу на тот момент с работы уволили, странно, что долго на ставке продержали. Госпожа Рыбкина постоянно болела, отпрашивалась – просто золотое начальство у нее было. А на Амалию мать зря злилась, хорошая девочка получилась. Спокойная, добрая. Если предлагала ей деньги, всегда отвечала: «Большое спасибо, сама зарабатываю». Она в институте начала другим студентам рефераты писать. Старалась как могла. Один раз иду домой, сталкиваюсь с Амалией, у той слезы в глазах. Конечно, спросила, в чем дело, и услышала: «Держала деньги, те, которые скопила, в своем шкафу, а коробка пропала». Мне сразу ясно стало, кто вор, но говорить правду девочке не хотела, промямлила: «Может, ты ее в другое место поставила, да забыла?» Она улыбнулась: «Тетя Оля, для мамы купюры – фетиш. Все деньги должны ей доставаться. У матери много драгоценностей, очень дорогих, а она нашла мой «банк» и себе взяла. Зачем ей то, что я набрала? По моим понятиям, огромная сумма, а мама такую в день на конфеты тратит. Вот вы ей хорошую сумму даете. Почему так поступаете?» – «У Натальи зарплата маленькая», – начала я. Амалия засмеялась: «Она давно уволилась». Я остолбенела: «Как? А мне постоянно жалуется на тяжелые служебные обязанности, на командировки! И твоей матери порой по неделе дома нет!» – «Верно, – согласилась Амалия. – Я в школьное время постоянно одна оставалась. И, как вы, думала, что мама в офисе убивается. Потом узнала, что она нигде не работает, у нее богатый любовник, он женат, но содержит еще и ее. А вы моей матери хорошие суммы даете, и она их берет, что совсем уж мерзко. Давно знаю, что она меня терпеть не может, каждый день напоминает, сколько на меня в детстве потратила. Но деваться некуда было! Сегодня решила: все, ухожу от нее. Спасибо, тетя Оля, что кормили меня, одевали. Встану на ноги – начну помогать вам. Ну, я пошла». Смотрю, у нее в руках небольшой пакет, вопрос задала: «Куда собралась?» Амалия очень спокойно ответила: «У меня есть подруга, у нее поживу. Мне уже восемнадцать исполнилось. Имею право поступать, как считаю нужным». Я продолжила: «Хоть вещи возьми». Она на пакет показала: «Вот они! Здесь то, что на свои заработки купила, другого нет. Мама мне давно ничего не приобретает». И ушла.

Ольга Павловна подошла к чайнику.

– Наташа вечером примчалась ко мне, начала рыдать: «Неблагодарная тварь! Бросила мать! Оставила письмо: «Я не твой ребенок. Ты родила прекрасного сына, а не дочь-уродину. Прощай!»

Глава шестнадцатая

Зотова вернулась к столу и опять наполнила мою чашку.

– И с тех пор истерика каждый день у Натальи. Постоянное выпрашивание денег, но не откровенное «дай», а на кривой козе поездка: «О! Ты купила новые туфли! Красивые! А я в старых потертых тапках. Куда мне до тебя, ты шикарно одета, роскошно питаешься! Я нищета, копейки считаю, думаю, то ли хлебушка купить, то ли пригоршню картошки».

– «Пригоршня картошки», – повторила я, – интересное высказывание.