Пирамида, т.2

Удобный казус подвернулся в ту же поездку, на ночном перегоне под Воронежем, когда все кругом погрузилось в ритмичный дорожный сон. Несмотря на перестук движенья и зубовный скрежет старого Дюрсо, наглотавшегося снотворных порошков, чуткий на слух ангел дважды расслышал отчетливый полувскрик с переходом в приглушенное стенанье. Обеспокоенный возможностью несчастного случая, он поспешил в коридор вагона и таким образом убедился, что страдальческий звук исходит из смежного, ближнего к тамбуру, служебного купе. Не имея физической возможности выяснить через какую-либо щель характер там происходящего, Дымков сам того не сознавая, невидимкой вступил туда напрямки сквозь запертую дверь. Представшая его глазам на ребус похожая мизансцена не сразу поддавалась разгадке. Хотя к тому времени он уже неоднократно убеждался в странной причуде людей получать удовольствие от мучений ближнего, подобный способ причинения боли неминуемо должен пробудить у еще неопытного ангела нездоровое любопытство. Насколько удалось различить в полупотемках, подвергшаяся нападению женщина ничуть не отбивалась от насевшего сверху душителя, скорее наоборот. В последнем по форменной амуниции, также картузу на голове, как если бы при исполнении обязанностей, даже со спины легко опознавался симпатичный бригадный кондуктор, – как раз у него давеча, на проходе, справлялся старик Дюрсо – на много ли задерживается прибытие на место из-за случившейся путевой проволочки. Стоявший тут же на полу знакомый фонарь с распылавшейся внутри свечой также указывал на принадлежность его владельца к поездному составу. Правда, у того запоминалась окладистая, а здесь вдруг куда-то запропавшая русая борода, видимо, целиком вмятая в теплую выемку под откинутым подбородком несчастной, что могло бы указывать и на вполне вероятное в данный момент перегрызание шеи, если бы не сопровождалось вряд ли уместным, слегка подрагивающим смешком жертвы. Когда же Дымков наклонился для более пристального рассмотрения, ею оказалась тоже известная Дымкову приветливая и средних лет, еще миловидная здешняя проводница, только что угощавшая своих пассажиров вкусным чайком. По видимому, ничто не грозило ее здоровью, – в особенности же успокоило Дымкова побочное обстоятельство, что, несмотря на очевидную стесненность, женщина не выпускала разок надкушенного, видно, кисленького яблочка из откинутой руки. Убедясь в безвредности хоть и непонятной, по всем признакам, безотлагательной забавы, ангел собирался удалиться тем же способом, но из безотчетной симпатии к труженикам, не знавшим покоя и ночью, решился оказать им мимолетную услугу. Чтобы обезопасить вагон от пожара, неминуемо с человеческими жертвами, если бы остающиеся неосторожным взмахом опрокинули на пол фонарь, он из простой предосторожности переставил его вверх, на откидной столик, чего никак не следовало делать в состоянии невидимки. Последовавший затем отчаянный женский взвизг переполошил полвагона, но среди пассажиров, в первобытном виде повскакавших с коек, уже не видать было того самого виновника, с головой укрывшегося одеялом на верхней полке и перепуганного больше всех.

Увиденное настолько прочно закрепилось в дымковской памяти, что он в последующую неделю неоднократно возвращался в то купе досмотреть что-то мысленным оком. На основе прежней, далеко не полной информации он уже догадывался о сущности поразившего его события, но в качестве ангела мог исследовать его лишь с внешней стороны, единственно средствами духовного воображения; и оттого общее представление о земной любви складывалось у него тем более неблагоприятное, что возникавшие перед ним как бы в алом стыдном облачке и подобные той залихватские сценки оформлялись с непременным участием Юлии в самых растерзанных ситуациях. Вдобавок, как и у прочих ревнивцев, ощущенье где-то сейчас, в надежном укрытии совершаемой кражи отягчалось бессильным бешенством по невозможности немедленно настичь и пресечь тем более ужасное, что ничем не обратимое оскверненье. Хуже всего, что такого рода припадки с полным выключеньем из действительности дважды застигали Дымкова среди выступленья к немалому смущенью аудитории – не из меркантильных опасений лишиться волнующего зрелища, а просто гаснул еще один несостоявшийся миф, едва успевший блеснуть на мировом горизонте.

Странная, без печатных афиш и рецензий, шепотом передаваемая дымковская слава докатилась до города В. задолго до прибытия туда аттракциона Бамба. Начальная гастроль в наиболее вместительном зале имени выдающегося тамошнего вагоновожатого с незапоминающейся фамилией прошла, мало сказать, с аншлагом, но и с невиданным дотоле энтузиазмом, выразившимся в полном отсутствии аплодисментов.