Пир во время чумы

Стас подал Насте норковую шубку, Гуров пошел провожать гостей к машине, подсадил Настю, почувствовал, как дрожит ее тонкая рука, обошел машину, оперся на открытое окно водителя.

– Ты в отношении цирка и пекарни не забудь. Помнишь мужика в кадре, отдельно стоял? Мой друг, его семью твои парни по пьяни расстреляли, он сейчас умирает. Мефодий тебе пару слов скажет. Ты сейчас ни о чем не думай, занимайся лесопилкой. Если у тебя дела пойдут, я Буничу подскажу, он тебе западного инвестора подкинет.

– А вы пока копать будете? – глухо спросил Николай, заводя мотор.

– А чего копать, у тебя все на поверхности, пока неподсуден… Если больше ничего нет, – ответил Гуров.

– А если есть?

– Найду обязательно, – заверил Гуров.

Гуров прошел за машиной до ворот, помог сторожу опустить шлагбаум.

– Это ведь для его ребят глупость одна, – буркнул сторож.

– Ясное дело, – согласился Гуров. – А ты кому названиваешь? Если Сапсану, то сегодня отдыхай, я ему сейчас сам звонить буду.

– Да? – Сторож глядел испытующе. – Ну, заходи, звони.

– Спасибо. – Гуров вошел в сторожку, сел к телефону, набрал номер. Старый вор не отвечал. Тогда сыщик набрал номер Николая, почти сразу сняли трубку.

– Слушаю. – Низкий голос Варвары с кем-то спутать было невозможно.

– Здравствуйте, Варвара Никитична, не волнуйтесь, ваши молодые выехали домой.

– Ну и слава богу. – Голос Варвары помягчел.

– Мефодий Сильверстович у вас? – спросил Гуров. – Дайте, пожалуйста, ему трубочку.

– Да что случилось-то? – Варвара вновь забеспокоилась.

– Все в порядке, – ответил Гуров и подумал, что не только у обывателя, но и у него, опытного сыщика, отношение к ворам и убийцам как к существам ублюдочным, лишенным всяких человеческих чувств. А вот Варвара, неизвестно сколько раз сидевшая и во скольких преступлениях замешанная, волнуется, как обычная женщина, когда ее «дитятки» уехали в гости и припозднились.

– Слушаю, – послышался голос вора в законе. И этот человек, на чьей совести людской крови немало, тоже волновался о своих. Судьба Николая была ему явно не безразлична.

– Полковник Гуров, Мефодий Сильверстович, – заговорил сыщик. – Я тут с Николаем побеседовал и понял: в убийстве депутата Старовой ваш крестник замаран крепко.

Говоря, Гуров перемежал правду с ложью, понимая, что даже старый и опытный вор не сможет отличать, где он блефует. Сыщик все просчитал: прямых улик, доказывающих, что Николай принимал участие в организации убийства, либо вообще не существует, либо добыть их невозможно. И Гуров решил выжать максимум из создавшейся ситуации.

– Мефодий Сильверстович, вы прошли огонь, воды и медные трубы, видели ментов разных, так вот, я не самый глупый из них. Поломать алиби вашего крестника – дело пустяковое. Я пошлю людей в аэропорт, они покажут фото, которыми сейчас обклеен город, работникам и найдут свидетелей, которые подтвердят, что Николай летал в интересующие нас числа в Москву. По фототелеграфу я передам его фото своему начальнику, тоже очень толковому сыщику. Через час каждый участковый в Москве фотографию получит, и к утру мы будем знать, в какие числа и сколько дней он жил в Москве. Вы меня поняли?

– Понял, господин полковник. – В голосе Мефодия зазвучали одновременно угроза и насмешка. – Ведь вы, когда выносите смертный приговор, даете нам право на последнее слово.

– Смертный приговор отменен, Мефодий Сильверстович, – ответил Гуров. – Доказать, что Николай не лежал в Котуни в постельке, а находился со своими людьми в Москве, где они и застрелили депутата Старову, – дело несложное.

Доказать присутствие Николая Тишина в Москве было действительно нетрудно, а вот доказать его участие в организации убийства представлялось сыщику делом очень сомнительным. И Гуров продолжал плести свое кружево из правды и полуправды:

– Признаться, Мефодий Сильверстович, мне ваш крестник в принципе и не интересен. Людей, которые стреляли, я найду, а вот с оружием будет сложнее. Главное, меня интересуют иуды-чиновники. Те, кто использовал семейные связи Николая с вице-премьером, его естественную антипатию к брату-счастливчику. Ведь братец получил от семьи все, а Николая парнишкой выбросили на улицу и за пустяк усадили за решетку. Используя, по сути, драму семьи, чиновники-интриганы оказали давление сначала на одного брата, а позже на другого. Николаю абсолютно не нужна была смерть этой женщины. Он хотел лишь спустить в канализацию Семена. И ваш крестник, надо полагать, имеет против братца вескую улику, а конкретно – письмо, написанное тем собственноручно. Верно?

– Я говорил последние слова в суде, меня не перебивали. – Голос Мефодия Сильверстовича основательно подсел.

– Значит, так, мне нужны стволы и письмо. Я доберусь до Семена, думаю, и повыше. Убийц я выявлю и возьму сам. – Здесь сыщик уже лукавил. Разыскать убийц, а главное, взять живыми – было задачей крайне сложной. – Если вы их сейчас ликвидируете, Семен Тишин останется безнаказанным. Получится, что рисковал Николай зря. И именно Николай станет главным организатором убийства, тогда мы им займемся серьезно.