Пётр Первый - проклятый император

По каким же параметрам должны были становиться единодушны с царем участники его главного клуба?

Само по себе запойное пьянство всегда свидетельствует о неприятии человеком жизни, в которой он вынужден жить. Если незачем убегать из действительности, если и с тем, что имеешь, жить интересно и хорошо — то ведь и регулярно пить совершенно незачем. Вот если жизнь не в жизнь, жена — последняя стерва, дети — идиоты, начальство — подонок на подонке, а жизнь безнадежно проиграна, тогда и имеет смысл забраться в забегаловку, разложить на перевернутом ящике, на газетке, соленый огурчик и рыбку, опрокинуть стакан и другой, чтобы заплясали облака, кузнечик запиликал на скрипке, потасканные рожи собутыльников излучили бы сияние, их косноязычные речи стали бы вместилищами мирового разума, а гнусная забегаловка так вообще превратилась бы в чудесное место, в которое надо бы чаще заглядывать.

Конечно, алкогольное убегание от действительности может иметь множество оттенков — в том числе и политическое. С откровенно диссидентскими целями пили и В. Высоцкий, и другие «легально диссидентствующие» в СССР 1960—1980–х годов. Логика понятна: раз запойно пьют настолько известные, любимые в народе люди — значит, «нет, ребята, всё не так, всё не так, ребята», в государстве — вот о чем сигнализировало их пьянство.

Так же пили и китайские «диссиденты», не принимавшие официальной идеологии — конфуцианства. Ку Фуц–зы, Конфуций, сурово осуждал пьянство: совершенный муж не может одурманивать себя! Совершенный муж служит государству, руководит обществом, читает книги, осмысливает жизнь, чтобы стать еще совершеннее! Но вот знаменитый поэт Тао Юаньмин «не вписывался» в предписанную ему жизнь, не хотел быть совершенным мужем. Он не служил государству, не читал конфуцианских книг, жил в деревне и писал вот такие стихи:

Ведь бывает такое! Люди в доме одном живут.
Что принять, что отбросить, нет согласья у них ни в чем.
Скажем, некий ученый каждый вечер бывает пьян.
Скажем, деятель некий каждый день беспробудно трезв.
Этот трезвый и пьяный вызывают друг в друге смех;
Друг о друге без смеха не могут и слова сказать.
В рамках трезвости узкой человек безнадежно глуп,
он в наитье высоком приближается к мудрецам.

Деградация советской власти в СССР породила, похоже, множество таких же «приближающихся к мудрецам», только без ума и таланта Тао Юаньмина.

А Пётр? Все его собутыльники по собору? В сущности, что высмеивал, над чем глумился Петр во Всепьянейшем соборе? Православную церковь, несомненно! Но ведь и не только её. Величая Ф.Ю. Ромодановского «королем», «государем», «вашим пресветлым царским величеством», а себя «всегдашним вашим рабом и холопом», «холопом вашим Piter'oм», а то и попросту «Петрушкой Алексеевым», Петр ведь высмеивал и свою собственную власть. Ставил на посмешище то самое государство, которому истово служил сам и служить которому заставлял всех своих подданных.

И это заставляет задавать вопрос — от чего же срывался в запойное пьянство царь? От чего он убегал в стакан с сивухой? Почему он высмеивал, делал предметом шутовства собственную власть и собственное положение в обществе?

И вот тут я рискну дать ответ… вернее, вариант ответа, который может вызвать разные эмоции у читателей… А кто вам сказал, что Петр Алексеевич хотел быть царем?! Вопрос кажется каким–то даже диким; тем более после того, как перед читателем проходит целая вереница людей, способных на что угодно, в том числе на преступление, лишь бы посидеть на троне или хотя бы постоять возле него. Но ведь из этого не следует, что ВСЯКИЙ человек, в том числе и всякий, родившийся в царской семье, непременно этого хочет.

Алексею Михайловичу быть царем явно нравилось. Петру Алексеевичу с той же определенностью — НЕ нравилось. Ему не хотелось встречать в Грановитой палате послов иностранных государств, «сидеть» с боярами, принимать ответственные решения, жить в торжественной пышности, имеющей обратную сторону — принятие ответственности за всю страну, за судьбу войны и мира, за настоящее и будущее Московии.