Пёс, который изменил мой взгляд на мир

Он тоже начал смеяться.

Я посмотрел на Дэйва с Джоном, оба давились от смеха. Тут не выдержал и я. Мы все начали хохотать вместе с афганцами.

Потом я поднялся и вновь взял Джену на руки.

– Ладно, собака. Пойдем.

Было сыро и промозгло, где-то в глубине здания НПА горел тусклый свет. Свет наших налобных фонариков разгонял темноту и упирался в серые стены. Мы старались не наткнуться на железные койки, сваленные одна на другую и сдвинутые в сторону, чтобы освободить проход.

Наконец Абдулатип остановился у простой деревянной двери и вежливо постучал, очевидно ожидая разрешения войти.

С другой стороны послышался грубоватый голос.

Я посмотрел на пол и, заметив аккуратно составленные в ряд четыре пары кожаных шлепанцев, повернулся к Дэйву с Джоном:

– Разуваемся, парни.

Мы нагнулись и принялись расшнуровывать свои высокие ботинки, но Абдулатип ухватил меня за руку:

– Нет, нет, Пенни Дай, не надо.

– Мы разуемся, Абдул, дружище, это же ваш дом, – ответил я.

Абдулатип кивнул и отошел, терпеливо дожидаясь, пока мы скинем ботинки рядом с кожаными шлепанцами.

Дверь открылась, и мы оказались в комнате, залитой ярким светом. После того как мы больше часа провели во дворе в темноте, к этому было сложно привыкнуть, и поначалу я даже зажмурился.

Когда взгляд снова сфокусировался, я посмотрел на остатки козлиной туши, висевшей у дальней стены на железном крюке. Пятна крови образовывали узор, отдаленно напоминавший сердце. Не то чтобы вопросы здоровья и гигиены сильно нас здесь волновали, но этого козла они забили почти неделю назад.

– На заднюю стену лучше не смотрите, парни, – предупредил я, указывая на козла. – Рискуете отбить себе аппетит.

– Тьфу, – только и выдавил Джон в ответ.

Абдулатип придержал для нас дверь, и мы вошли в очень уютно обставленную комнату. Здесь было намного теплее, чем во внешних помещениях, где вовсю гуляли сквозняки. Я сразу заметил в дальнем углу газовый обогреватель, выдувавший горячий воздух.

Начальник и Рози нас уже ждали. Мы пожали друг другу руки с таким пылом, словно не виделись несколько лет, что было довольно странно: в последний раз мы говорили всего пару часов назад.

Гарри тоже был в числе приглашенных, иначе вечер рисковал бы получиться очень молчаливым. Он тоже отлично ладил с полицейскими.

– Командир приветствует вас в своем доме и надеется, что вам понравится скромный ужин, которым он вас угостит, – перевел он нам приветственные слова.

– Спасибо, – ответил я командиру. – Для нас большая честь, что вы нас пригласили.

Все началось с простого вопроса как-то за чаем, пару дней назад. Мы спросили, что они обычно едят на обед. Никто и предположить не мог, что это выльется в церемонное приглашение.

Мы сели на пол, застланный ковром, каждый взял себе большую подушку – их было полно во всех концах комнаты.

Стены были аккуратно выкрашены в два цвета, снизу серым, сверху тускло-оранжевым. Утепленные синие форменные куртки полицейских висели на стене на таких же крюках, как и тот, на котором снаружи была подвешена козлиная туша.

Забавно было видеть, что их автоматы висят на стене точно так же, дулом в пол.

В комнату вошел Джемаль, стриженный под горшок, с аккуратной бородкой. В руках у него была миска и полотенце. Он склонился перед нами, предлагая воду.

– Это чтобы руки помыть, – пояснил Гарри, заметив нашу неуверенность. Полицейские пересмеивались, он тоже засмеялся, и нам ничего не оставалось, как тоже заулыбаться смущенно.

Мы помыли руки по очереди, потом Джемаль обнес водой остальных. Следом зашел Абдул, неся только что помытые чашки и горячий серебряный чайник с чаем. На подносе также оказался мешочек с сахаром, по виду британский. Первым Абдулатип налил чай командиру, потом угостил нас.

Джон сидел по одну сторону от меня, Гарри по другую. Дальше за Гарри сидел Дэйв, а рядом с ним – Рози, еще более оживленный, чем обычно. Остальные НПАшники расположились по обе стороны от командира, который сидел и внимательно нас изучал.

Сколько я ни старался, я никак не мог понять, сколько их командиру лет. Он был для меня загадкой. Загорелое лицо почти не выражало эмоций, разве что в глазах иногда что-то отражалось. Он щелкнул пальцами Абдулатипу, терпеливо дожидавшемуся у дверей. Тинтина мы пока еще не видели: скорее всего, он был на кухне.

Абдулатип исчез за дверью. Вероятно, как я понял, его послали за едой. Командир обратился к Гарри. Мы трое терпеливо ждали, пока нам переведут, о чем речь.

– Командир хотел бы знать, как давно ты служишь, – наконец обратился ко мне Гарри, покивав в ответ на последние слова полицейского.

– Семнадцать лет как морпех, – ответил я, и командир одобрительно кивнул, выслушав перевод.

– Еще он спрашивает, где ты воевал.

– Перед тем как приехать в Наузад, мы были в Гиришке. А до этого мы все служили в Ираке, – ответил я, и командир снова кивнул. Кажется, мои ответы ему нравились.

– Он также хочет знать, сколько ты убил талибов.

Я посмотрел на Дэйва, тот пожал плечами.

– Скажи ему, что я точно не знаю. Мы обстреляли талибов, и потом они замолчали. Надеюсь, это означает, что больше они воевать не будут, – ответил я.