Пёс имперского значения

— Товарищ военный не желает ещё чего? — перед столом неслышно появился официант.

— А что можете предложить? — Филиппов посмотрел на часы, раздумывая, не слишком ли рано будет для более плотного ужина.

— Есть замечательные кровяные колбаски, только что со сковороды. Изумительно подходят к водочке. Дядя Моисей лично готовил. Прикажете подать?

— Пёс, ты колбаски будешь?

Такс пренебрежительно сморщил нос и отрицательно фыркнул. Водку он не пил, а без неё такое кушанье слишком тяжело идёт.

— Видите, не хочет.

Официант с уважением посмотрел на собачий профиль и в задумчивости почесал затылок, сдвинув в сторону кипу.

— А Вашему другу можем принести вполне кошерной краковской колбасы.

Виктор Эдуардович, приложившийся к кружке, неожиданно громко фыркнул, забрызгав густой пеной весь стол, и Такса, чья голова торчала над столешницей.

— Только не её!

— Почему?

— Навевает, знаете ли, некоторые воспоминания.

Племянник неведомого Моисея вдруг внимательно всмотрелся в лицо майора, хлопнул себя по лбу, уронив поднос, и унёсся большими скачками, крича на ходу:

— Дядя, дядя, иди сюда! Я нашёл нашего благодетеля!

На шум из кухни выглянул лысый толстяк с не менее толстой часовой цепочкой поперёк круглого живота, выпирающего из-под чёрного жилета.

— И незачем так орать. Яша, ну что ты вопишь как Содом, обнаруживший рога, наставленные его Гоморрой? Да ещё так громко. Я даже пересолил окорок, приготовляемый в подарок ребе Самуилу.

— Да чёрт с ним, дядя. Посмотри, кто к нам пришёл.

— Янкеле, нехорошо так отзываться о человеке, давшем тебе рекомендацию в комсомол. К тому же о своём будущем тесте.

— Ты сам отзывался о нём ещё хуже.

— Мне можно, он у меня в четырнадцатом году деньги в долг брал. И не отдал, — лысый, разговаривая, недоверчиво прищурился, постоял столбом несколько мгновений, и скрылся в кухне. И почти сразу же появился вновь, с большим подносом, оттягивающим руки к земле. — Вот, товарищ майор, примите.

Филиппов недоумённо пожал плечами и вопросительно посмотрел на Такса. Тот помотал головой, не знаю, мол, причин твоей подозрительной популярности у рестораторов. Разбирайся сам.

— И с чего такая благотворительность? — в голосе Виктора Эдуардовича послышались строгие нотки.

— Кто говорит о благотворительности? Это таки благодарность! Вы же были комендантом некоего города во время неких событий?

— Был, и что?

— Как это что? Моя любимая тёща как раз гостила там у своей сестры….

— Вот как? Постойте…, но ведь обошлось без человеческих жертв. Кроме одной. Уж не хотите ли Вы сказать?

— Нет, ни в коем случае. Он как раз здесь не причём, даже не родственник. Как Вы могли такое подумать?

— Ну, знаете, всякое в жизни случается.

— Но не до такой же степени! — дядя Моисей поставил свою ношу на стол. — Просто во время известных событий моя тёща откусила себе язык. А все хирурги были Вами мобилизованы. За это нужно непременно выпить. А Ваш друг, он что будет пить?

Такс с тоскливым подвыванием уронил голову на скрещенные лапы. Сейчас начнётся — говорил весь его немалый жизненный опыт. Но майор не торопился. Он сам в размышлении осматривал подношение, решая про себя извечный вопрос. С одной стороны — оно бы и неплохо расслабиться. А вот с другой……

Приказ наркома обороны СССР товарища Каменева о борьбе с пьянством в РККА заставлял серьёзно задуматься. А ещё точнее — суровость, с которой осуществлялось его исполнение. Появление в части в нетрезвом виде каралось понижением в звании на первый раз, и разжалованием до рядового при повторном случае. С последующей отправкой в штрафные батальоны, расположенные вдоль финской границы. В газете "Красная Звезда" появилась постоянная рубрика с шуточным названием "Расстрельный ров", в которой публиковались списки проштрафившихся.

И шутками дело не ограничивалось. Четверо лётчиков в разных округах, по пьяному делу разбившие свои самолёты, в течении двенадцати часов были осуждены военным трибуналом и поставлены к стенке. Крепко взялся Сергей Сергеевич за решение этой проблемы. Многие ворчали, особенно те, кто постарше званием, помнившие вольницу гражданской войны. Но очень и очень осторожно, преимущественно перед зеркалом, запершись в ванной.

Особенно свирепствовали Особые отделы именно здесь, в Особом Белорусском Военном Округе, где их возглавлял генерал-майор Алексей Годзилин. Заодно с пьяницами, освобождённые от оккупации области активно зачищались от всевозможных сектантов, незаслуженно позабытых лицемерным режимом санации. Первыми пострадали адвентисты седьмого дня. Неизвестно, сколько у них вообще было дней в неделе, но вот уже месяц, как ударные бригады валили лес без выходных где-то в районе Вятки, ожидая, когда на смену приедут свидетели Иеговы. Только напрасно ждали, у тех нашёлся свой фронт работы, не менее почётный. Страна нуждалась в рабочих руках, и не за счёт же колхозников пополнять ряды строителей Апатитов и Норильска?

Нет, с этой стороны за себя Виктор Эдуардович не опасался. Просто не хочется увидеть свой карикатурный портрет, сопровождающий "Списки у Рва".