Пинка удаче

Тимка умел слушать, почти не перебивая, вклинивался в речи близнецов только с уточняющими замечаниями, но на их вопросы отвечал охотно и обстоятельно. С явным неодобрением, совсем как папа, зашевелил густыми бровями, увидев у младшего брата царапинки на костяшках пальцев: отец всегда говорил ему, а он Лену, что удары в корпус, если речь идет об обычных конфликтных ситуациях, гораздо эффективнее ударов в голову, если попасть в правильное место, потому что а - не оставляют видимых следов, бэ - уберегают пальцы, кисти рук, от ушибов и переломов, вэ - гуманнее и сами по себе незаметнее… Конечно же, Тимка прав на все сто, но… некогда там было думать… и вообще…

- Что, ну - а что дядя Лук? При чем тут он? Да, видел я его костяшки пальцев и даже сам присутствовал, буквально на днях, при том, как он обстукивал их об голову какого-то чудика… Это называется - микроскопом гвозди забивать. Кстати сказать, какая-то фигня творится на Петроградке в последнее время, такое ощущение, что все вокруг только и знают, что докапываться к прохожим с целью помахаться! Вы, теперь, оба поаккуратнее, смотрите, где идете и куда заходите. И по темноте не шастать. Никогда раньше такого не было у нас в районе, я серьезно говорю. На днях, оказывается, налет на подпольное казино случился, позавчера, что ли… два жмурика в результате. Это от нас две минуты пешего хода. Короче говоря, дети мои, возвращаясь к нашим реалиям: как раз дядя Лук, которого я с самого сопливого детства очень уважаю и люблю, в этом вопросе очень слабый эталон и плохой пример, потому что он дилетант, кустарь-самоучка в тонком искусстве уличных драк, и ничуть не более того… Что - почему? Потому что вспыльчив, и заводится первый, и потому что бьет, куда ни попадя, не соразмеряя сил и обстановки… Но он писатель, гениальная личность не от мира сего, кабинетный житель, витающий в эмпиреях, ему и так можно, а нам с тобою, живущим на грешной земле, так нельзя. А тебе, Машенция, дева наша юная, вообще не фиг в мальчуковые драки встревать! Вынула трубку и заорала туда, с понтом дела, истошным голосом: "Помогите! Милиция! Адрес такой-то…" Вот это была бы действенная помощь брату, а не детский сад.

Машка немедленно съежилась - голову в плечи, острые лопатки наружу - и прыснула в ладошку:

- А я не догадалась, если честно. Пребывала в растерянности. Да, мы, женщины, прежде всего эмоционалки, а потом уже… Чувства у нас превалируют над холодным расчетом… Тимочка, давай я тебе тоже добавочки налью, там буквально четверть поварешечки осталось? Хочу посуду освободить и вымыть до маминого прихода.

- Я грибной не очень… ну ладно уж, налей. По-моему, я этого Рафа видел, в клубе… впрочем, их там целая кодла была… собирались молдаван-таксистов метелить, реванш, типа, брать… так что могу и ошибиться…

- В "Чугунной гире" видел?

- Ну, а где же еще? На Петроградке сейчас там самый модный тус. Помню, да, что у одного перстни были, а какие - не зафиксировал… Так ты говоришь, что этот Раф тебе грозился?

- Угу. Скулу демонстративно потрогал, когда уже к ментовозу шел, и орет, такой: "свидимся еще, я отзывчивый".

- Ясно. Мама с папой ничего знать не должны, понятно?

- Само собой.

- Машка, а тебе?

- Я, во-первых, не Машка, а Машенька. Не проговорюсь. Но если вдруг что - все всем расскажу, абсолютно всем! Я не позволю, чтобы самого маленького… самого доверчивого… самого незадачливого члена прославленной семьи Меншиковых… чтобы какие-то отморозки… нашего бедного несмышленыша…

- Чего-чего???

- Маня!… Э, Лен, сел на место!

- Молчу, покорно молчу, ак кадавер, овечка среди хищников. Я буду свято хранить тайну. Тимочка, а ты что, хочешь побить этих двоих, да? Отомстить за честь семьи?

- Видно будет. Все, звонят, я пошел. Э-э-э… тарелку…

- Тимочка, я сама помою, беги. Спасибо тебе за отзывчивость! И привет Лорику!

- Какому такому Лорику?

- Ну, Инге, Ирине… кому там еще… я же не могу всех твоих барышень запомнить… это было бы выше моих скромных сил…

* * *

Мне кажется странным мироустройство, в котором Камаринского пляшут, а хип-хоп танцуют. Но такова безумная логика любого искусства, и нам, профанам, ее не понять. Если выйти за фигурную металлическую ограду, отделяющую двор Большого Александровского лицея от Каменноостровского проспекта, и встать на тротуаре, затылком к хищному взгляду гранитного Ильича, то наискосок направо, метрах в ста пятидесяти, на четной стороне Каменноостровского проспекта, легко увидеть кроны деревьев, осторожно выглядывающие на проезжую часть из-за фасада огромного серого дома: там расположился скверик имени замечательного композитора Андрея Петрова.