Пилот штрафной эскадрильи

Сидевший на нарах рядом с Михаилом летчик снимал «шпалы». Михаил сразу же избавился от «кубарей» — долго ли снять по одному «кубику» с петлицы.

— Вы откуда, товарищ? — спросил Михаил сидящего рядом летчика.

— Мы теперь все граждане, а не товарищи, — буркнул в ответ штрафник.

— Не собачьтесь, — сказал с соседних нар штрафник, снявший с петлиц по три «кубаря», — он был старшим лейтенантом. — Мы теперь все в равном положении — что лейтенанты, что майоры. Просто красноармейцы. И в бою должны прикрывать друг друга, чтобы не быть сбитым. Только представьте — ваш самолет подбит над немецкой территорией. Выпрыгнули вы с парашютом или сели — не принципиально. Вопрос в другом: в эскадрилье могут посчитать, что вы к немцам переметнулись. А чего еще от штрафников ждать? И застрелиться в таком случае нечем будет, поскольку личное оружие нам не положено.

Штрафники притихли. Каждый осмысливал услышанное. Перспектива быть сбитым над занятой немцами территорией ужасала. И не столько собственной гибелью — свыклись на фронте с мыслью, что «косая» рядом ходит, и даже не пленом. Страшно было от одной мысли, что сочтут перебежчиком, предателем, по своей воле приземлившимся у немцев. Тогда и на самом пятно позорное, несмываемое будет, и родственников репрессируют.

В наступившей тишине бывший батальонный комиссар, споровший с рукава красную суконную звезду, сказал:

— При каждом фронте созданы по три штрафных эскадрильи — бомбардировочная, истребителей и штурмовиков. — Чуть помолчав, он добавил: — Я сам приказ Сталина читал — в политотделе армии. Опытных летчиков не хватает, большие потери личного состава несем, потому отсидку в лагере заменили штрафными эскадрильями.

В бараке царила тишина. Все были угнетены услышанным и потому не сразу услышали, как вошел Федоров:

— Выходи строиться.

Летчики опять построились в неровную шеренгу.

— Сразу видно — летуны. Вольница, мать вашу! Даже построиться ровно не можете.

Пилоты подровняли строй.

— Сейчас пойдем получать шлемофоны и обмундирование — не в шинелях же вам летать. Нале-во!

На вещевом складе штрафники получили шлемофоны и ватники. Надев полученное, они построились. Видок у пилотов был еще тот. Кто-то проговорил:

— Да на высоте я в кирзовых сапогах и фуфайке в сосульку превращусь.

— Разговорчики в строю!

Каждый из штрафников был опытным пилотом, все имели на своем счету сбитые вражеские самолеты, и каждый понимал, что без унтов, меховой куртки или комбинезона на высоте более 2,5–3 тысяч метров делать нечего. За бортом минусовая температура, а кабины негерметичные, щелявые, сквозняк в них гуляет.

— Напра-во! Шагом марш!

Летчики подошли к стоянкам самолетов. Там, потрепанные, с латками на крыльях и фюзеляжах, стояли истребители Як-1; возле них — механики, причем одеты они были так же, как и летчики, только вместо шлемофонов на головах были пилотки без звездочек. Стало быть, тоже штрафники.

— Красноармеец Хижняков, принимайте самолет.

Названный пилот выходил из шеренги и шел к истребителю.

— В тринадцать часов обед и сбор в казарме, — предупредил Федоров.

Всем пилотам показали их самолеты и стоянки. У Михаила механиком оказался молодой разбитной парень. Звали его Павлом.

— Гражданин пилот, самолет к вылету готов! — доложил он Михаилу.

— Ты давно в эскадрилье?

— Третий день.

— Какие тут порядки?

— Как в лагере.

— Понятно. А за что сюда попал?

— По пьянке замполиту по морде дал.

— Нашел кого бить.

— Пьяный же был, — вздохнул механик. — А вы?

— Тоже за драку. Двух уголовников, которые женщину грабили, насмерть забил.

— Здорово! А женщина-то что — не сказала разве, что вы ей на помощь пришли?

— Хуже — сама в милицию позвонила, что это я их…

— Вот сука!

— Ладно, хватит об этом. Сам виноват: в следующий раз мимо пройду. Ты про самолет расскажи.

— Чего рассказывать? Если честно — рухлядь. Фюзеляж и крылья — сами видите, мотор свой ресурс почти отработал. Пока работает вроде бы неплохо, но моточасы почти на исходе.

— Оружейник пулеметы и пушку проверял?

— Говорит — все в порядке, а там кто его знает.

— Облетать бы аэроплан.

— Да кто же вам даст? В обоих концах взлетной полосы — счетверенные зенитные установки «максимов» стоят. Они приказ имеют: коли вылет не по приказу — стрелять на поражение.

— Сурово!

— Я же сказал: порядки — как на зоне.

— Я там не был, потому не знаю.

— И я не был. Дружбан рассказывал — он еще до войны сидел.

Михаил посидел в кабине, запустил двигатель, послушал его работу, подвигал педалями и ручкой управления. Выбравшись из кабины, спросил у Павла:

— Где здесь столовая?

— Вон там. — Павел показал рукой. — Но кормежка поганая — не то что в моем бывшем авиаполку. Да сами узнаете, когда попробуете.