Пилот штрафной эскадрильи

— Объясни-ка, Борисов, почему ты, единственный из летчиков эскадрильи, потерял строй, потерял эскадрилью?

— Виноват, товарищ комэск! В облачность попал, газ немного убрал — столкнуться боялся.

Командиры переглянулись.

— Мы уже думали — упал, — чуть мягче сказал Ильинцев. — Многие из экипажей вспышку на земле видели и дым, думали — ты.

— Не я — истребитель немецкий. Вываливаю из облаков, а передо мной — немец. Не удержался, всадил в него очередь.

— Ты гляди, Демидов, он в истребителя решил поиграть! Говорил комполка Иванов, что ты из истребителей. Видно, привычки старые сыграли?

— Никак нет. Ну истребитель же перед носом, один! Вот я и сбил его.

— Как это он тебя не увидел?

— Он за транспортником нашим охотился — там ПС-84 впереди летел.

Командиры вновь переглянулись.

— Ладно, за оплошность твою на первый раз наказывать не будем — тем более что вину свою ты сбитым «мессером» искупил. Только мы должны дождаться подтверждения с земли — от пехоты. Свободны!

— Разрешите идти?

— Идите!

Михаил повернулся и направился к стоянке самолета.

Механики уже заправили машину горючим, оружейники укладывали в кассеты ленты с патронами, а приборист Гриша возился на крыле.

— Ты чего там делаешь? — окликнул его Михаил.

— Рисую.

Гриша отодвинулся, и все с интересом уставились на фюзеляж. На борту, чуть ниже кабины, красовалась белая звезда и силуэт бомбы.

— Это что? — с недоумением спросил Михаил.

— Звездочка за сбитый самолет, а бомба — за удачный боевой вылет, — с гордостью объяснил приборист.

— Этак ты мне весь самолет изрисуешь!

Но и стереть значки Михаил команды не дал. Бомбили все, а сбитый истребитель — только у него из всей эскадрильи — даже полка!

Но никто и предположить не мог, что эта история получит продолжение.

На следующий день на аэродром сел ПС-84. Ну сел и сел. Однако вскоре на командный пункт вызвали экипаж Михаила.

На маленьком КП было тесно от командиров — комполка Иванов, комэск Ильинцев и командир звена Демидов стояли навытяжку перед полковником.

— Товарищ полковник, старшина Борисов прибыл по вашему приказанию.

Полковник с интересом оглядел Михаила с ног до головы и протянул руку. Михаил, недоумевая, пожал ее.

— Молодец, герой!

Михаил ничего не понимал. Вчера ругали, сегодня — герой. В чем дело-то?

— Ты вчера «мессера» сбил?

— Я.

— А транспортник впереди видел?

— Видел, потому и стрелять поторопился.

— Я тебя теперь водкой по гроб жизни поить должен! В самолете раненые были, и командование тридцать первого артполка из-под Вязьмы выбиралось. Иванов, если будешь представление на него писать, упомяни про меня.

— Слушаюсь, товарищ полковник!

— Специально попросил сюда завернуть, чтобы на спасителя своего поглядеть. Мы ведь уже было с жизнью попрощались. Был у нас истребитель прикрытия — «ишачок», да немцы его сбили. И ведь уже над своей территорией летели, думали — дома, а из облаков — «мессер». Решили — ну все, хана. А тут ваш хлопец подоспел и немца поджег. Спасибо, старшина!

И полковник еще раз пожал Михаилу руку.

— Желаю вам всем воевать, как старшина! Иванов, хороших бойцов воспитал! Мы с такими немцев остановим и погоним, помяни мое слово! В Берлине помяни!

— Так точно!

Полковник повернулся и вышел.

Глава 3

На следующий день звеном из трех самолетов снова бомбили под Козельском танковую колонну. В бомболюки были подвешены ПТАБы[5]; с виду они не были страшными: маленькие — по два с половиной килограмма. Только в бомболюки их поместилось аж триста штук.

— У танка броня сверху тонкая, их такая бомба при попадании напрочь из строя выводит, — пояснил оружейник экипажа.

Взлетели, набрали высоту. Было облачно, но с разрывами, через которые проглядывала земля. Михаил непрерывно следил за ведущим, прицепившись к нему, как репейник к собачьему хвосту. «Не отстану!» — решил он.

Снизились до трех тысяч метров. Ведущий открыл бомболюк, выпустил тормозные щитки, вошел в пике. Оба ведомых повторили.

Угол пике и скорость нарастали: угол был уже 70 градусов, скорость — 650 километров!

Демидов стал выводить самолет из пике и сбросил бомбы — все сразу. Оба ведомых повторили.

От перегрузки потемнело в глазах. Михаил смотрел на высотомер как будто сквозь пелену. Из-за просадки высота уменьшилась еще на 600 метров. И тут проснулись зенитки. С земли к самолетам потянулись дымные трассы.

Михаил убрал тормозные щитки, закрыл бомболюк. На развороте посмотрел вниз: на дороге горели немецкие танки. «Ого — много, хорошо поработали», — удовлетворенно улыбнулся он.

Облегченный самолет легко набрал высоту. В шлемофоне раздался голос Демидова:

— Сергей! Ты здесь?

— На месте, не отстал, — ответил Михаил.

Они добрались до аэродрома, сели. И только на стоянке, когда уже заглушили моторы и выбрались из кабины, удивились. На фюзеляже и плоскостях были множественные пробоины. Но экипаж не зацепило, да и самолет вполне нормально вернулся с боевого задания. На двух других самолетах звена наблюдалась такая же картина.

— Испортили аэропланы, — вздохнул техник звена. — Ничего, залатаем — будут как новенькие.

Утром в избу, где квартировал экипаж, зашел механик: