Пилот штрафной эскадрильи

Вскоре подошел к самолету комэск, издали кивнул хмуро. Механик уже запустил двигатель. На соседних стоянках самолетов стали собираться летчики и техсостав. Они, естественно, с любопытством смотрели на удрученного Михаила и подготовку его самолета к вылету. О неполадках двигателя и предстоящей его проверке облетом многие уже знали.

Между тем комэск спокойно уселся в кабину, пристегнулся ремнем и закрыл фонарь. Механик по знаку пилота убрал из-под колес тормозные колодки. Летчик вырулил на взлетно-посадочную полосу и несколько раз взревел двигателем на разных оборотах, опробуя его. Мотор работал ровно.

Михаил следил за происходящим с замиранием сердца: возможно, решалась его судьба.

Вот летчик дал газ. Самолет побежал по полосе, легко оторвался от земли и, поднявшись в воздух, начал набирать высоту.

Вот он сделал один разворот, прошел вдоль аэродрома, стал выполнять другой разворот… И вдруг как обрезало – мотор стих. Среди авиаторов пронесся невольный вздох.

Пилот развернул машину носом к посадочной полосе и выпустил шасси. Но скорость и высота продолжали стремительно падать.

– Прыгай! – закричали стоящие на земле пилоты.

Дальнейшее произошло за считаные секунды. Было видно, как летчик отбросил назад фонарь кабины, готовясь покинуть самолет, но ЛаГГ свалился на крыло и камнем пошел вниз. Пилот успел покинуть машину, однако времени для того, чтобы раскрыть парашют, у него уже не было.

Летчик и самолет упали на землю недалеко друг от друга. Всех оглушил мощный взрыв – ведь баки боевой машины были полны бензина.

К месту катастрофы со стоянок побежали люди.

Остатки самолета горели жарким пламенем в полусотне метров от тела упавшего пилота. Но помочь ему было уже нельзя – от удара о землю у комэска были переломаны все кости. Сильный жар от горящего самолета не давал подойти к погибшему на глазах у всех командиру.

Двое смельчаков, закрыв лица куртками, оттащили тело комэска подальше от огня.

Авиаторы сняли шапки и шлемы. Редко когда удается видеть гибель пилота так близко – обычно это происходит на боевом задании, и падение самолета товарищи видят с большой высоты.

Гибель командира подействовала на людей угнетающе. Это пехотинцы, танкисты, артиллеристы встречаются со смертью товарищей ежечасно, ежедневно и к факту смерти товарища, с которым еще час назад делили последнюю самокрутку, относятся более обыденно.

Подъехала санитарная машина полка, и тело комэска увезли. А потом к стоянке разбившегося самолета проследовал особист в сопровождении двух бойцов. Арестовав механика прямо на стоянке, они повели его к штабу.

Над аэродромом висела гнетущая тишина. Гибель командира эскадрильи, арест механика – для окружающих это был шок.

Командир полка, кашлянув, громко сказал:

– Разойдись! Готовить самолеты к полетам!

Летчики и техсостав потянулись к стоянкам своих самолетов. Только Михаил не знал, что ему делать. Идти на стоянку? Так самолета нет – вон его пожарный расчет тушит. Механик у особиста – тоже не лучшая участь. Пилот побрел в столовую – сейчас ему не хотелось быть одному.

Но там его встретили неприветливо. В обеденном зале было пусто, а раздатчица Варя осуждающе бросила:

– У всех на глазах комэск погиб, а некоторым кусок в горло лезет, аппетит проснулся!

Михаил резко повернулся и вышел.

Вот ведь положение! Если бы двигатель работал хорошо, комэск остался бы жив, но тогда Михаил приобрел бы несмываемое пятно и позорную репутацию труса. После катастрофы его репутация осталась незапятнанной, но окружающие сочли его невольным виновником гибели комэска. Прямо заколдованный круг какой-то! И неужели механик с инженером просмотрели скрытую неисправность? Не должно было такого случиться – специалисты вроде грамотные.

Михаил ушел в свою землянку: теперь ему хотелось побыть в одиночестве.

Вечером особист арестовал инженера. В полку пополз слух: «Враги народа, вредители, технику из строя тайно выводят…» Михаил лишь горько усмехнулся про себя: «Какие же они вредители? Просто не смогли вовремя выявить неисправность».

По законам военного времени и механика, и инженера могли расстрелять, однако трибунал отправил их в штрафбат – смывать вину кровью.

Михаилу дали самолет разбившегося комэска. Михаил был не робкого десятка, но даже он, садясь в кабину самолета, испытал невольный страх. Однако летчиков и самолетов остро не хватало, и было не до сантиментов. Хотя авиаторы – народ суеверный: они не фотографировались перед вылетом и не говорили «последний», а только – «крайний» полет.

Оставшийся без ведомого, сбитого в бою, новый ведущий Петр Дудков, в звено которого определили Михаила, принял его прохладно.

– Если бы не война да не приказ командира полка – сроду бы с тобой не полетел, – заявил он Михаилу. – Самолет у тебя – погибшего комэска, причем погиб он из-за тебя!

– Я-то здесь при чем? – поразился Михаил. – Предупреждал я и механика, и инженера полка – двигатель не в порядке, так меня в трусости заподозрили, проверить решили. В чем моя вина?

– Была бы твоя вина, я бы тебя не только ведомым не взял – руки тебе не подал, но как-то оно все равно не так.