Пилот ракетоносца

И опять-таки, с одной стороны, все верно: Эрик служит империи, но только потому, что ему просто именно в ней не повезло родиться. Или, напротив, повезло. Однако, так или иначе, Веру выбрал он сам, – полагаясь, прежде всего, на свои чувства, и Вера выбрала его по тем же причинам. А вот империю Эрик не выбирал, да и Торбенам, если по совести, до него дела нет. Родился на территории империи, не помер, хотя и мог, не пропал, выбрался из нищеты и безнадеги – вот и славно! Имеешь право защищать империю от внешних врагов, раз уж ее не защитили от тебя самого, как врага внутреннего.

«Снизошли… суки!»

– Принято решение, что вы пойдете с нами…

Задумавшись, Эрик едва не пропустил главное. Все-таки усталость и двойная доза боевой нейрохимии сказывались и на нем. Не железный, одним словом.

– Прошу прощения, в каком смысле с вами? – задал уместный вопрос.

– Состыкуем ваши три фрегата с нижней причальной балкой, и тогда эвакуатор заберет вас вместе с крейсером.

Вообще-то необычное решение, хотя и не из разряда бессмысленных и невозможных. Стыковка возможна. Нижняя «причальная балка» у линейного крейсера имеет длину около километра и предназначена как раз для стыковки с крупными кораблями. Однако «притереть» к ней сразу три ракетоносца, один из которых «Кабир», да и два других – не мелкие, задача отнюдь нетривиальная. Реализуемая, но непростая. И смысл в этом, как ни странно, тоже есть. Крейсер-то без хода. А ну как что-то пойдет не так и эвакуатор прыгнет куда-нибудь не туда, куда следует? Три вооруженных ракетоносца – это сила. Но ключевое слово здесь – вооруженный.

– Принято к исполнению, – коротко отрапортовал Эрик. – Имею несколько вопросов.

– Спрашивайте, – разрешил командный центр.

– У нас нет боеприпасов и горючего. Как будем решать этот вопрос?

– Дождемся транспорта, пополните и то, и другое. Еще вопросы?

– Так точно! – В голове нарастала боль, и перед глазами все предательски плыло.

– Слушаю вас.

– У нас во всех экипажах много раненых и убитых. У меня, например, в строю всего трое, включая меня. Нужно пополнение.

Ну конечно же нужно. Эрик и сам ранен, не считая двойной порции «берсеркера», а ну как попросту отключится?

– Пополним людьми из своей команды, раненых и убитых заберем. Это вас устроит?

– Так точно.

– Еще вопросы?

– Мы никогда не стыковались к крейсеру. Потребуется плотное сопровождение.

– Будет вам плотное сопровождение. Еще что-то?

– Никак нет.

– Тогда решено, – подвел итог командный центр крейсера. – Ждем транспорт.

«Ждем…»

Эрик чувствовал себя ужасно. По идее, стоило бы вколоть себе «раствор номер 3» и заснуть часов на десять. Но максимум, что он мог себе позволить, это подремать до прибытия транспорта. Беда только, что задремать он тоже не сможет. Очень сильно болит голова. Зверски ломит плечо, печёт ногу, словно к бедру приложили раскаленное железо. Когда прорывались к халифатскому «недокрейсеру», какой-то мелкий осколок пробил внутренний корпус аккурат над ложементом Эрика. Сам, к счастью, застрял в основании автоматической пушки, но на Эрика просыпался дождь вторичных осколков. Удар по голове оказался крайне болезненным, но шлем устоял, и плечевые фиксаторы уберегли шею. С плечом и бедром получилось уже не так хорошо. Осколки покромсали бронированный комбинезон, и когда через несколько минут – Эрик как раз успел за это время взорвать халифатский «недокрейсер» – до него добрался Люк, костюм высокой защиты пришлось снять. Все равно никакого толка от него теперь не было. Но зато второй пилот добрался до ран. Обе оказались неглубокими и неопасными, но крови Эрик потерял, что называется, ведро. Люк обе раны продезинфицировал и заклеил, и чтобы вернуть командиру хотя бы средней руки боеспособность, сделал то, что предписывал регламент: дал средство, форсирующее работу кроветворных органов, добавил к этому обезболивающие в ассортименте и кое-какие боевые стимуляторы.

Возможно – и даже скорее всего – это было ошибочное решение, поскольку в крови Эрика и так было полно боевой химии, но сделанного не воротишь, и он чувствовал себя сейчас не только напрочь разбитым, так еще и боли вернулись, только характер их переменился. Тяжелая тупая боль начала спускаться от головы по позвоночнику, думать стало трудно, но и отключиться Эрик не мог. Так и болтался где-то между беспамятством и бодрствованием, пытался следить по приборам за пространством, чтобы понять, что и как теперь происходит в системе Парацельса, и время от времени выходил на связь с командным центром крейсера и двумя другими ракетоносцами.