Пилот-девица

«Просто не могу» — было крайне загадочной формулой. Но у Василисы не было сил ломать голову над этой загадкой.

Офицер не соврал. Русский Культурный Центр и впрямь находился рядом — конечно, «рядом» по понятиям большого города. В получасе пешего хода.

Раньше Василиса никогда не бывала в Русских Культурных Центрах с их бесконечными Пушкиными, самоварами и фотографиями балерин, растопыренным циркулем перелетающих через сцену в фигуре «гранд жете».

И, будь муромчанка в тот день поэнергичней телом и душой, она наверняка долго восхищалась бы розовым мрамором высоких колонн, растительными узорами ковров и золоченой лепниной вестибюля.

В Русском Культурном Центре было по-больничному тихо. Тишина эта составляла разительный контраст с гудящей, галдящей, кричащей, шелестящей шинами атмосферой столичной улицы, которая не вполне еще сообразила, следует ли ей хорониться, или наоборот паниковать.

Седовласый и благообразный охранник с подчеркнуто русским фенотипом (бакенбарды, осанка, добрый прищур глаз — а что, всякий театр начинается с вешалки!), который дежурил на входе, посоветовал им обратиться к ассистенту Дулину. Тот, де, не покладая рук занимается делами таких же бедолаг как они. Руки он не покладает в кабинете номер четыре, добавил добряк.

Туда-то они и направились.

Ассистент Дулин оказался невысоким человеком с квадратным лицом, крупными залысинами и смешной ямочкой на подбородке.

Он нехотя поднял глаза от бумаг и с неподражаемой интонацией бесконечно занятого бездельника поинтересовался:

— Что у вас?

— У нас — мы, — как-то очень основательно заявил дядя Толя и уверенно протянул Дулину свою крепкую пилотскую руку.

Надо сказать, опытному манипулятору дяде Толе удалось достаточно быстро расположить к себе (а значит и к Василисе) скучающего чиновника.

Для начала он поведал хозяину кабинета номер четыре их с Василисой историю (в изрядно причесанном и граждански безупречном виде). Рассказал и об охоте на василиска, и о Прибежище Душ. А еще про сопротивление инопланетным захватчикам, вылазку с самодельной взрывчаткой, монорельс, на котором они промчались по долинам и по взгорьям, пожираемым джипсианскими комбайнами…

Затем, словно бы расчувствовавшись, дядя Толя сразу же потребовал выпить. Мол, героическому ветерану срочно надо сто грамм фронтовых, чтобы восстановить душевное равновесие.

А когда Дулин замялся — потребовал настойчивей.

В общем, чиновник после недолгой борьбы с самим собой полез в сейф за коньяком «Арарат» и двумя бокалами.

Через двести граммов Дулин с дядей Толей были уже на «ты» и обсуждали текущие мировые проблемы в стиле, весьма далеком от официального.

— Ты, Толя, спрашиваешь меня про эвакуацию? — Говорил Дулин, все больше распаляясь. — А я тебе скажу! Скажу про эвакуацию! Эвакуации — нет! Ты спрашиваешь, как это так нет?! Как это нет, когда Риту сожрали? Когда на подступах к Рахшу творится черт знает что?! Когда над головой инопланетяне снуют? Когда вообще не понятно, что завтра будет? А так вот: нет! Их прекраснодушный Народный Диван постановил: Рахш не сдавать! Держаться! Оборонять армией, флотом и народным ополчением! Вот они и не сдают… Держатся и ополчаются… А помимо прочего военные власти закрыли космодром. Вот по этой-то причине я не могу тебя с девчонкой твоей сейчас посадить на флуггер и куда-нибудь в безопасное место отправить. Не мо-гу!

— А что можешь?

— А могу здесь разместить с относительным комфортом. Сам понимаешь, местные пятизвездочные отели это не наши «пятерки»… Но если безальтернативно — то сойдут! Поживете здесь недельку, другую, третью, четвертую… А там уже и решится что-нибудь!

— Две недели? Две недели сидеть и бакланить? — возмущенно вскинулся дядя Толя.

— А что тебя не устраивает? — недоуменно спросил красный и потный Дулин.

— Да хочется гадов инопланетных бить! Изнываю прямо — так хочется дела настоящего! — дядя Толя сжал кулаки и сделал зверское лицо.

— Ты серьезно? Насчет «хочется бить»? — недоверчиво уточнил Дулин.

Василиса тоже недоумевала. Ей казалось, она успела хорошо узнать дядю Толю, а для того дяди Толи, которого она хорошо знает, куда более характерно желание бить баклуши, нежели каких-то там «гадов», причем забесплатно.

Впрочем, Василиса допускала, что последние события нечто в его душевных обыкновениях переменили. В любом случае она в разговор двух старших мужчин не встревала, воспитание не позволяло.

— Аж кушать не могу, как хочется! — подтвердил дядя Толя.

— Ну если кушать не можешь… Ты же пилот по профессии, так? — Дулин задумчиво закатил глаза, словно подыскивая в уме варианты.

— Пилот, да.

— Тогда могу тебя в бригаду космодромного обслуживания записать. Там дело самое что ни на есть настоящее. Не знаю как насчет «гадов бить», полетать тебе вряд ли дадут… Ну то есть я совершенно уверен, что не дадут. Но если хочешь быть в центре событий, так сказать, на передовой, то…