Пилот

– Садись в «паккард», паря, – велел молодому человеку атаман. – Отдыхай покуда. А если на душе муторно, так хлебни из фляжки. Артюхов!

– Я здесь, вашедительство! – как черт из табакерки выскочил адъютант.

– Нет, спасибо, – отказался Колычев. – Кажется, мне на сегодня достаточно.

– Как знаешь, – не стал спорить Зимин-старший. – А вот я, пожалуй, согрешу. Сорок лет на службе, а такого видеть не доводилось…

Спустя несколько минут по ступенькам крыльца спустился и капитан «Бурана».

– Все, по машинам. Едем домой, – распорядился Владимир Васильевич, сам садясь за руль.

Выезжая, они были буквально атакованы вспышками фотоаппаратов многочисленных газетчиков, которые постарались окружить машину и, беспрерывно тараторя, выкрикивали вопросы. Но Зимин и не думал останавливаться, нажав клаксон, он, напротив, прибавил газа.

– Чего он от тебя хотел? – спросил севший впереди старший брат.

– Особисты знают про нашу сделку и предложили заодно довезти груз и нескольких человек до Чунцина.

– Хм, платят хоть хорошо?

– Нормально.

– Тогда ладно.

Слова доносились до Марта сквозь полусон, теперь, когда он был в безопасности, его окончательно накрыло. «Спать. Спать. Спать…»

* * *

Из широких светлых окон апартаментов открывался роскошный вид на Лазурный берег и бирюзовые волны Средиземного моря. Но красоты природы в эту минуту совсем не трогали сидящую в кресле-каталке престарелую даму, по отцу принадлежавшую к одному весьма богатому и влиятельному дому России, а по мужу к старой польской аристократии – роду магнатов, получивших в начале прошлого века графское достоинство, – Оссолинским.

Пора ее расцвета давно миновала, тем не менее, далеко перешагнув за шестьдесят, она сохраняла полную ясность ума и жесткую деловую хватку. Однако полученные новости явно вывели ее из привычного, несколько мрачного равновесия.

– Это немыслимо! – шипела она как гадюка. – Проклятый мальчишка живуч, будто помойная крыса или таракан!

– Миледи, вам нельзя волноваться! – попытался успокоить ее старик камердинер – единственный, кто осмеливался в этом доме возражать всесильной хозяйке. Вся прислуга в доме с давних пор набиралась исключительно из подданных британской короны.

– Не указывай мне, что делать, Джеймс, – фыркнула старуха, сверкнув потускневшими глазами в сторону пытавшегося укрыть ее пледом слуги.

– В самом деле, маман, не стоит так беспокоиться из-за пустяков… – осторожно поддакнул сорокачетырехлетний сын почтенной матроны, изрядно потасканный вид которого ясно говорил о беспутно проведенной молодости.

– Пустяков?! – переспросила, будто выплюнула, дама. – Вся наша будущность зависит от этого, как ты изволил выразиться, пустяка! Боже, за что ты так покарал меня, сделав единственным сыном такого недоумка! Хорошо хотя бы то, что ваш отец не дожил до этих дней и не может стать свидетелем этого позора!

– Матушка, нас слышат слуги! – перейдя на русский, возмутился наследник.

– Так что с того? – миледи вслед за сыном, давно ставшим ее разочарованием, заговорила на русском с заметным акцентом. Ощущалось, словно некогда родной для нее язык давно перестал быть таковым. – Всем и так хорошо известно, что Господь обделил тебя разумом. Ну, скажи на милость, где ты ухитряешься находить таких бестолочей?

– Знающие люди рекомендовали мне их как специалистов своего дела!

– Могу себе представить твоих «знающих людей», – саркастически воскликнула графиня. – Небось, такие же бездари и пустозвоны, как и ты.

– Мама, попросил бы вас! Да, возникли некоторые трудности, но я уверен, скоро все разрешится наилучшим способом…

– Сколько мне ждать? – брызгая слюной, закричала аристократка. – Или я мало заплатила? Так и передай своим «специалистам», что, если через две недели, нет, пусть четыре недели, крысеныша не удавят, сделка будет считаться расторгнутой! И мне придется самой взяться за дело!

– Матушка, право же, ваши упреки несправедливы. Эти люди делают все от них зависящее, а их репутация говорит сама за себя…

– Мне безразлична их репутация и то, что они делают. Важно лишь то, что сделали! А я пока вижу дюжину убитых… русских.

Последнее слово она произнесла, будто выплюнула с нескрываемым презрением. После чего все-таки сумела вернуть себе самообладание и продолжила уже обычным тоном:

– Меня утомил этот изворотливый литл уизл[34]. Пусть его уже наконец убьют!

– Боюсь, что наши друзья не смогут гарантировать подобные сроки…

– Мне нет надобности в их гарантиях! Мне нужна голова мальчишки. И только…

Случившаяся во время Осеннего бала трагедия всколыхнула всю Россию. Со всех концов необъятной империи в Дальний шли телеграммы с выражением сочувствия и скорби. Хладнокровное и жестокое убийство только вступавших во взрослую жизнь юношей и девушек казалось такой дикостью, что вызвало небывалое возмущение среди народа.

Заботы о похоронах взяла на себя казна. Желающих принять участие в траурных церемониях оказалось настолько много, что панихиду решено было проводить в Центральном Морском соборе Порт-Артура.