Пикник на обочине. Пророк Зоны

Еще были машины — грузовики, легковушки, рейсовый автобус. Почему-то их не задействовали при отходе. Шевцов вспомнил первую потерю взвода — рядового Малышева, которому он приказал осмотреть кабину брошенного автофургона. Никто не мог ожидать ничего подобного: бойца словно током шибануло, едва тот прикоснулся к дверной ручке. Тело, скрюченное в судороге, брызги крови из ушей — и все… Мгновенная смерть. Только сейчас подумалось, что ток здесь ни причем: это не объясняло жуткие бельма на мертвых глазах погибшего.

Тогда-то и включился этот внутренний предохранитель. Который, однако, не смог остановить гибель еще пятерых бойцов. Просто невозможно было предугадать подобное, а после — поверить в происходящее. И непонятно, как все это описывать в рапорте. Конечно, если они вернутся живыми.

— Так, а теперь медленно вперед, вдоль осевой линии! — скомандовал Шевцов. — К м ашинам не приближаться!

Он знал, что его приказ звучит странно, даже нелепо. По всем правилам нужно, напротив, вжаться в стены, избегая открытого пространства. Но они уже видели это зловещее свечение в подвалах и помнили, что стало с весельчаком и балагуром Гришиным, решившим «взять образец» в армейскую фляжку. Не дай бог еще раз такое увидеть. Тело пришлось бросить — существовала опасность заражения. Ведь до сих пор никто не знал, что за дрянь обрушилась с небес на эти места. Одно ясно: подвальной жижей сюрпризы не исчерпывались. Враг (если это был враг) был непонятен, его тактика — безумна, а оружие — убийственно. Взвод нес потери на ровном месте, и никто не мог сказать, отчего именно погибали товарищи. Неопределенность — худший враг, даже для бойцов десантно-штурмовой бригады. Штатное оружие здесь было бесполезно. Единственное, на что оставалось рассчитывать, — холодная голова и крепкие нервы.

На перекрестке снова остановились и заняли кру говую оборону. Это шло вразрез с любыми представлениями о тактике. Но для того, чтобы выжить, надо ломать представления, которые здесь не работают.

Лейтенант оглядел подчиненных — всех, что остались от взвода. Ничего, держатся ребята. Только недавно прибывший новобранец с РПГ в руках был бледен, как смерть. Он с изумлением пялился куда-то в переулок. Шевцов проследил его взгляд. На темном асфальте явственно читался силуэт грузовика. Это казалось невероятным, но тот словно расплющило гидравлическим прессом колоссальной мощи, попросту раскатало в фольгу. При этом асфальт оставался целехоньким. От таких вещей может поехать крыша. А потому не стоит заострять внимание на непонятном, нужна спасительная конкретика.

— Радист, что со связью? — сухо спросил лейтенант.

— Нет связи, — вслушиваясь в треск и завывания эфира, отозвался радист. — Не пойму, в чем дело…

— Глушат?

— Непонятно… Че ртовщина какая-то…

— Давай продолжай активнее, нужна связь со штабом!

— Есть.

Связь необходима как воздух. Они продолжали продвигаться вперед, теряя людей и рискуя остаться здесь навсегда. Командование называло операцию «разведкой боем». Чушь. Какой еще бой, если нет противника?

За спиной, сопя в затылок, возник сержант:

— Товарищ лейтенант, а вы как думаете, кто это устроил? Опять китайцы?

— Сомневаюсь, что после Даманского они бы на такое решились, — отозвался Шевцов. Он осматривал улицу, пытаясь понять, стоит ли двигаться по ней дальше или разумнее пойти в обход. Это походило на паранойю, но что-то было не так в этой чистой и светлой улице. Может, пойти переулком? Но что там за странная колючка вдоль стен? Опасная?

— Неужто американцы? — продолжал сержант. Это он от страха. Бодрится. Придумай ему вполне определенного противника — и боец ощутит под ногами почву, взгляд прояснится, и действия обретут осмысленность.

— Да нет… — Шевцов насупился, глянул искоса на сержанта. — Вряд ли американцы. Откуда у них такое… — Он замолчал.

— …оружие, — подсказал сержант.

— Да я и не думаю, что это оружие, — отозвался Шевцов.

— Что же это, по-вашему? — удивился сержант.

Шевцов внимательно посмотрел на сержанта. Нет, на стукача не похож. Да, по правде говоря, плевать. Пусть доносит в политотдел, пускай там знают, что он про все это думает. За его слова уже заплачено — жизнью пятерых молодых, здоровых парней.

— А вон, — Шевцов кивнул на восток.

— Что там? — Сержант непонимающе глянул туда, куда указал командир.

— Академгородок, — лейтенант криво усмехнулся. — Умные ребята в очках и белых халатах. Синхрофазотроны, протоны-электроны. Счастье человеческое дела ют.

— И что?

— А ничего. Может, перебрали они со счастьем. Все, что человечеству полагалось, — сюда влепили. Счастье, оно ведь тоже хорошо, когда в меру.

— Ну вы скажете тоже, товарищ лейтенант… — неуверенно хохотнул сержант.

Шевцов усмехнулся. Он и сам не особо верил в такие возможности науки. Во всяком случае, земной. Какое-то время он изучал карту, решая, как пробиваться к эпицентру. Командование считало, что там, в эпицентре, найдутся ответы на все вопросы. Шевцов уже наверняка знал, что это не так. Не будет никаких ответов. Только новые вопросы. И новые смерти. Но приказы не обсуждают, их выполняют.