Пикник и прочие безобразия

— Ну… вообще-то да, — ответил я. — Но ты должен помнить, что эти книги, они вроде как бы учебные пособия.

— Ага, — продолжал Чарли. — Похоже, это как раз то, что мне нужно. Учебное пособие — что-то вроде школьных учебников, так?

— Боже мой. Но ты уверен?..

— Понимаете, — доверительно начал Чарли, — у нас со старухой последнее время что-то не очень получается. Она стала какая-то кислая, сварливая, так сказать. Все ей не так. И вот недели две назад она сходила, посмотрела один фонографический фильм и теперь все твердит, что я не так делаю. Дескать, каждый раз все тот же старый способ, который ей уже осточертел. Дескать, я лишен воображения. Я ей сказал, что и она никакая не Кама-чертова-Сутра, но она винит во всем меня.

— Что ж, всякое может быть.

— Так вот, в этой вашей книге… что-нибудь говорится на этот счет? Ну, про разные там способы и так далее?

— Говорится, — осторожно ответил я.

— Так, может, вы могли бы одолжить ее мне на время? — попросил Чарли. — Чтобы я, так сказать, усовершенствовал свою технику?

Разве мог я отказать пожилому толстячку, которому понадобилось учебное пособие, чтобы поладить в постели с супругой? Это было бы просто жестоко с моей стороны.

— Хорошо, — уступил я. — Я одолжу вам том второй.

— Спасибо, сэр. — Он расплылся в улыбке. — Точно! Бьюсь об заклад, старуха сразу оживет. Она будет счастлива, не сойти мне с этого места.

Он ошибался. Через два дня, когда я пришел в ресторан на второй завтрак, Чарли медленно вышел из кухни и направился к моему столику, неся том второй. Правый глаз его почти не открывался, и вся верхняя скула была расписана разными оттенками красного цвета — от пурпурного до розового.

— Привет, — поздоровался я. — Что это ты сделал с глазом?

Он осторожно опустил на стол Хэвлока.

— Это не я сделал, — ответил Чарли. — Это моя старуха постаралась. Столько ныла, приставала ко мне с этим чертовым сексом, а тут врезала, будто дубиной. И знаете почему, сэр?

— Почему? — заинтересовался я.

Он тяжело вздохнул, как вздыхает мужчина, столкнувшийся с женской логикой.

— Потому, сэр, что я-де принес в дом грязную книгу. Вот почему.

Я решил, что Хэвлок натворил достаточно бед и следует забрать обратно все тома, что я раздал. К тому же через сутки я должен был уезжать, а Хэвлок пользовался таким успехом, что какие-то книги могли и пропасть.

Итак, я прошелся по этажам, оставляя записки Дэнису, Гэвину и Стелле (так звали горничную, которая была озабочена поведением своего дружка: «Он только о сексе и думает. Представляете, даже футболом не интересуется»). В это время мне встретился директор гостиницы, мистер Ведерстоун-Томпсон.

— О, добрый день, мистер Даррелл, — приветствовал он меня. — Я слышал, вы собираетесь покинуть нас послезавтра?

— Увы, — отозвался я, — необходимо возвращаться на Джерси.

— Конечно, конечно, у вас должно быть столько хлопот с вашими гориллами и прочей живностью. — Он подобострастно хихикнул. — Но мы были очень рады вам.

— Мне тоже было здесь приятно, — ответил я, отступая к лифту.

— Нам всем будет вас не хватать. — Мистер Ведерстоун-Томпсон проворно встал между мной и лифтом. — Вас и, не сомневаюсь… вашей — ха-ха! — маленькой библиотеки.

Я мысленно застонал. Мистер Ведерстоун-Томпсон был вечно потный, сопящий, пятидесятилетний тяжеловес, благоухающий смесью виски, одеколона «Пармские фиалки» и дешевых сигар. Он был женат на ослепительной (химической) блондинке вдвое моложе его, которая не просто заглядывалась на мужчин, а прилежно охотилась за ними. У мистера Ведерстоун-Томпсона, несомненно, были проблемы, однако я не собирался одалживать ему Хэвлока для их разрешения. Ловко обогнув его, я первым оказался у дверей лифта.

— Да-да, конечно, Хэвлок Эллис, — сказал я. — Чрезвычайно интересные тома.

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь, — подхватил мистер Ведерстоун-Томпсон.

— И я подумал, может быть, когда остальной персонал кончит… э… черпать познания из этого источника, тогда мне…

— О, какая досада! — воскликнул я покаянно. — Что бы вам сказать об этом раньше. Я уже запаковал все тома и отправил на Джерси.

На него жалко было смотреть, так он расстроился, но я оставался тверд.

— О, — сказал директор. — Ну что ж. Ладно. Ничего не поделаешь. Я ведь как считаю — книги такого рода по-своему интересны, но, по правде говоря, когда речь идет об опытных мужчинах, вроде нас с вами… н-да, вряд ли они могут научить нас чему-то новому.

— Совершенно верно, — согласился я. — Уверен, нет той книги, которая могла бы добавить что-либо к вашим познаниям.

Мистер Ведерстоун-Томпсон засмеялся, и по глазам его было видно, что он мысленно обозревает свою (воображаемую) высокую квалификацию.

— Что ж, не стану отрицать, — хихикнул он. — Бывало у меня такое, что грех жаловаться.

— Не сомневаюсь, — отозвался я, заходя в лифт. — По правде говоря, вам самому следовало бы писать книги на эту тему.

Новый взрыв смеха этого Казановы, Марка Антония и Рамона Наварро в одном лице призван был выразить его протест: дескать, я перехватил, изображая его неотразимым соблазнителем.