Пикассо

И тем не менее многочисленные «головы» Фернанды, выполненные Пабло, не могли доставить ей удовольствие. Эта очаровательная женщина, бывшая модель известных художников, гордилась своей красотой. И даже если она хотела бы из любви к Пабло защищать кубизм, то как могла она смириться с тем, чтобы он «расчленял» ее лицо, сводил к каким-то плоскостям с острыми углами и глубокими морщинами? К тому же ее лицо, на самом деле, несколько утратило прежнюю свежесть и красоту. И портреты, созданные Пабло, словно подчеркивали то, что ее ожидает в будущем. Безусловно, Пабло не собирался сделать ничего подобного, но он должен был проявить больше чуткости и такта по отношению к любимой женщине и избрать другую модель для подобных экспериментов. К несчастью, такая мысль не пришла ему в голову, и он даже не понимал, насколько глубоко ранил любимую женщину.

Впрочем, и в остальном взаимоотношения пары стали несколько напряженными. Еще в Барселоне Пабло был раздражен тем, что из-за плохого самочувствия Фернанды ему пришлось отложить на несколько дней отъезд в Хорту. Кроме того, после Хорты Пабло рассчитывал заехать в Толедо, чтобы снова увидеть полотна Эль Греко. Но снова недомогание Фернанды помешало этому… что еще более усугубило раздражение художника. В результате Фернанда пишет Гертруде письмо, где выражает свое отчаяние: «Он слишком эгоистичен, чтобы понять, что именно он довел меня до такого состояния этой зимой. Он совершенно „выбил меня из колеи“. Все это крайне волнует меня, „я знаю его…“»…

Такова вечная история гениального мужчины, настолько поглощенного своим искусством, что, не осознавая, он приносит в жертву окружающих, и в первую очередь свою подругу жизни. К тому же Фернанда очень скучает в деревне, где, за исключением Пальяресов, никого не знает. Она не может даже пойти одна в кафе, чтобы послушать гитару…

У Пабло был фотоаппарат, и он сделал несколько снимков пейзажа, который запечатлел в картинах Водоем, Гора Санта-Барбара. Только не для того, как наивно считала Гертруда Стайн, чтобы показать, насколько его картины отражают пейзаж — это как раз противоречило его новым принципам. На самом деле он собирался продемонстрировать, что его картины упрощают и модифицируют модель.

И все-таки он остерегается окончательно порвать с реальным миром. Он стремился к тому, чтобы его живопись была узнаваема, а если использовать термин, который тогда еще не был в употреблении, — чтобы она оставалась «фигуративной» (образной, неабстрактной).

Вполне удовлетворенный своими «этюдами» (как он сам их назвал), проверкой своего нового метода, осуществленного в Хорте, Пабло спешит в Париж к Стайнам. Он прибывает в город 10 сентября.

Вскоре он встречается с Браком, который провел лето в Ля-Рош-Гийоне, деревне в долине Сены, недалеко от Манта: он привез оттуда картины, где с некоторой разницей в стиле тоже изображает пейзаж, граня формы, как делал это Пикассо.

Оба художника и дальше будут продолжать работать в том же направлении. Тем не менее Пабло иногда позволял себе грубо подтрунивать над коллегой, бросать в его адрес саркастические замечания. Так утверждала Соня Делоне, и это похоже на правду, тем более что позже он будет вести себя аналогично по отношению к другим людям, особенно к Кокто. И тем не менее Брак не жалуется, не восстает против подобного поведения, сохраняет достоинство, несмотря на оскорбления, чего никогда бы не стерпел от кого-то другого. Очевидно, это было обусловлено тем, что Пабло в то же время обладал целым рядом достоинств, и в первую очередь талантом, высоко ценимым Браком. Ни с кем другим он не смог бы вести дискуссии о живописи, подобные тем, какие вел с Пикассо. «Мы могли говорить друг другу, — напишет позже Брак, — вещи, которые никто более не смог бы сказать себе, и никто к тому же не смог бы понять. Вплоть до начала войны мы были связаны неразрывными узами».

Но сопутствовала ли этому полному взаимопониманию в профессиональном смысле столь же искренняя дружба двух художников? Личность Пикассо настолько сложна, что очень трудно ответить однозначно на подобный вопрос.