Накануне своего третьего отъезда из Парижа Пикассо удалось продать за 200 франков пастельный рисунок «Мать с ребенком на берегу». Он собрал все остальные картины, которые готов был отдать за такую же сумму, и отнес их на хранение Пишоту, жившему в то время на Монмартре. Отчаяние Пикассо было столь велико, что в последний вечер перед отъездом он сжег часть картин, чтобы хоть как-то согреться.
Барселона, январь 1903-го — апрель 1904 г. Слепота и видение
Письмо Максу Жакобу, в котором он ностальгически вспоминал об их скромных обедах, было написано из барселонской студии «Анхела де Сото». На первой странице вверху он изобразил башни собора, возвышавшиеся над крышами домов. Студия находилась в той самой комнате на улице Риера де Сан Хуан, которую Пикассо занимал в 1900 году. Он снова снимал ее вместе с одним из друзей. Лишь в начале 1904 года он смог позволить себе переехать в собственную студию на улице Комерсио.
Четыре переезда за эти годы из Барселоны в Париж и обратно объяснялись его тягой к перемене мест. В период между 1900 и 1904 годами он пересек Пиренеи восемь раз. Он посетил также Малагу и Мадрид в надежде погрузиться в духовную атмосферу, которая служила бы источником вдохновения, и в то же время обрести уединение, столь необходимое для творческой деятельности.
Одиночество тех, кто понимает необходимость идти своим путем, и сомнение, которое охватывает осмелившихся вступить в мир неизведанного, были уже знакомы Пикассо. Но на этот раз он решил не тратить время на переезды и поиски более благоприятной атмосферы. В конце письма Максу он выражал намерение остаться в Барселоне на всю зиму, «чтобы успеть кое-что сделать».
Пребывание в этом ставшем для него родным городе затянулось до весны 1904 года. В это время он создает ряд самых выдающихся и трогательных полотен «голубого» периода. Среди многочисленных картин, выполненных в этом стиле, выделяются две работы. На одной изображена сцена семейной жизни: его знакомый портной Солер вместе с женой, четырьмя детьми и собакой расположились на траве на пикнике. На разостланной перед ними скатерти лежат охотничье ружье и убитый заяц. Позы родителей и детей, на мгновение замерших в минуту веселья, чтобы взглянуть на художника, придают картине какую-то безвременность, не лишая ее при этом жизненности.
Другая картина, тоже большого размера, «Жизнь», была написана тогда же, в 1903 году. Это самая замечательная работа из всех созданных художником в тот период. В ней присутствуют элементы символизма, вызывающие в памяти «Воспоминание». Застывшие позы трех фигур подчеркивают непримиримый конфликт между плотским чувством и долгом в повседневной жизни. Композиция картины очень проста. Нагая женщина прижалась к мужчине, который как-то неуверенно указывает на стоящую слева от него женщину в накидке, с ребенком на руках. На заднем плане два наброска картин, на которых изображены натурщицы. Создается впечатление, будто сцена происходит в студии художника. На обеих картинах мы видим поджавших к груди колени натурщиц, в позе которых отражено большое горе. Их изображение на картинах — стремление автора еще больше подчеркнуть страдание. Полотна обнаруживают своеобразный подход Пикассо к довольно сложной теме.
Помимо этих двух крупных работ, он создает много других. Некоторые из них значительны по глубине идеи и очень трогательны. Они близки друг к другу по стилю и пронизаны тем же загадочным голубым светом. В них можно обнаружить много элементов, которые найдут место в его картинах в более поздние годы. К ним относится «Старый гитарист». На ней изображен старик, чьи удлиненные конечности, перекошенная поза и несколько искусственные жесты напоминают стиль Эль Греко; но геометрическая фигура человека, неразрывно соединенная с вертикальным предметом — гитарой, предвосхищает композиции натюрмортов периода кубизма.
Подчеркивание художником отдельных частей человеческого тела, в частности рук, имеет немаловажное значение. Этот прием особенно заметен в серии картин, в которых обнаруживается интерес Пикассо к слепоте. Примером служит «Обед слепого». На ней изображен сидящий за столом голодный человек, глазницы которого превратились в безжизненные провалы. Длинными, тонко осязающими руками он ощупывает лежащий перед ним хлеб и стоящий кувшин. Его правая рука касается кружки: прикосновением к ней он пытается компенсировать утраченную способность видеть. Ощущение заменило ему зрение, но где-то в глубине души он вновь обрел способность внутренне четко представлять предмет, несмотря на утрату способности различать свет и цвета.