Пик

Через четыре часа — для сложившихся условий это было, наверное, и правда скоро — мы вернулись в лагерь. Спускаться по крутому леднику в темноте было непросто. Нам приходилось то и дело вкручивать ледобуры и спускать мешок на веревках медленно, по метру-другому за раз, иначе бы он улетел вниз, как санки.

В базовый лагерь мы вернулись заполночь. Обычно ночной лагерь похож на новогоднюю елку: у палаток горят фонарики — синие, красные и зеленые, — но сейчас было очень поздно и все спали. Мы затащили мешок с Френсисом в медицинскую палатку, уложили на койку. Лия зубами стащила с себя внешние и внутренние терморукавицы, медленно расстегнула мешок.

— Ну, как дела?

Френсис выглядел еще хуже зомби. Он пару раз моргнул, попытался улыбнуться, прошептал:

— Ну вот вы и вылечили меня от клаустрофобии. Лия усмехнулась, надела стетоскоп, послушала.

— А вот от отека легких нет, увы.

— Значит, на вершину я не иду?

— В этом году, увы, нет, — сказал Джош, разочарованный ничуть не меньше Френсиса. Еще бы, в пермите образовалось еще одно пустое место.

МЫ ОСТАВИЛИ ФРЕНСИСА И ЛИЮ и пошли в столовую. Кое-кто из группы еще был там — и сотрудники, и клиенты, и шерпы; пили чай, играли в карты. Джош сообщил всем, что Френсис жив, но на гору не пойдет, затем спросил, что с Биллом.

— Нешикарно, — ответил техасец. — Он больше не хочет наверх.

Джош выругался — еще одним альпинистом меньше. А ведь еще никто даже выше ПБЛ не залез.

После обмена новостями народ быстро рассеялся по палаткам, остались только Джош, я, Сунджо, Запа и Спарки. Горячий чай и человеческий воздух — что может быть лучше! После похода на гору мне казалось, что я дышу из баллона.

— Пику и мисс Анджело нужно идти наверх, в ПБЛ, — сказал Запа.

— Я знаю, — сказал Джош. — Я собирался отвести их и операторов, когда вернусь, но теперь придется подождать пару-другую дней. Я совершенно сдох.

— Хорошо. Тогда их отведу я, завтра, — сказал Запа.

Меня бросило в дрожь от одной мысли через несколько часов снова лезть на ледник, но возражать в присутствии Джоша и Запы я не решился. Жаль, что Джей-Эр, Уилл и Джек уже ушли спать (сразу, как только закончили съемки в медицинской палатке). Я уверен: если бы они услышали предложение Запы, они сразу бы сказали решительное «нет».

— Не в моих правилах тебя просить, — сказал Джош.

— А ты ничего не просишь, — сказал Запа, — это я предложил. Сам знаешь, им нужно идти наверх. Плюс через несколько часов развиднеется.

— Да ну! Судя по метеокартам, пурга продолжится, — сказал Спарки.

Запа пожал плечами:

— Много они знают, твои карты.

— А что Холли? — спросил Джош.

— Я сегодня днем сводил ее к доктору из соседнего лагеря, посмотреть, — ответил Запа. — Она в порядке, может идти наверх.

Джош расплылся в улыбе:

— Хитрец, как подготовился-то.

Запа пропустил это замечание мимо ушей.

— Мы возьмем с собой носильщиков и яков, — сказал он. — Занесем наверх запасы, утраченные из-за лавины. Кроме того, в ПБЛ сейчас сидят кое-какие шерпы, с которыми мне надо поговорить, прежде чем я спущусь с горы.

— Ты с Па-Саном это обсудил?

Па-Саном звали Джошева сирдара — я его пару раз видел в лагере, но нас не познакомили. Он все время бегал туда-сюда, орал на носильщиков, ругался с шерпами или болтал со штабными.

— Он уже отдал команду носильщикам упаковать всё, что нужно на завтра, — ответил Запа.

Джош обернулся ко мне:

— Ну что, готов идти на шесть с полтиной километров? Я ответил: готов, — но на самом деле сильно сомневался. Надеялся, что Запа ошибается насчет погоды.

ПБЛ

НАУТРО Я ВЫСУНУЛСЯ из палатки.

Небо кристально чистое, безветренно, два градуса ниже нуля. Лучшая погода со дня, как мы пришли в базовый лагерь, — а я и не рад совсем.

У меня болело горло, а мышцы и жилы, казалось, кто-то за ночь заменил на битое стекло.

Сунджо уже сидел снаружи, ждал меня. Одет он был... в мою старую одежду, включая те самые ботинки, про которые Запа сказал, что они мне не подходят. И до кучи на парке и шапке пришит логотип «Жизнь на пике». Я думал, Запа все это обменял. Почему на Сунджо моя одежда?

— Выглядишь неважнецки, — сказал он.

— Веришь, и чувствую себя точно так же, — прохрипел я в ответ. — А что это на тебе такое надето?

— Ну, тебе все это было не по размеру, — ответил он, — вот Запа и отдал все мне.

Я слишком гадко себя чувствовал, чтобы продолжать этот разговор. Полез обратно в палатку за фляжкой, та целиком замерзла. Прошлой ночью я так устал, что забыл убрать ее в спальник — собирал другие вещи для ПБЛ.

Сунджо вынул из рюкзака свою фляжку, дал мне. Я сделал несколько глотков, отдал ему фляжку и только сейчас сообразил — а зачем это ему рюкзак?

— Ты что, идешь с нами в ПБЛ?

— Да, — ответил он. — И хочу уйти пораньше, с носильщиками, прежде чем двинутся яки. Не люблю ходить по ячьему дерьму.

— Я тоже, — сказал я, хотя ни разу в жизни не видел ячье дерьмо. Яков держали в загоне в дальнем углу лагеря. Я там ни разу не был, но, когда оттуда дул ветер, запах был непередаваемый.