Пик

— Запа был сирдаром. Ты знаешь, что это значит?

— Сирдар — это главный шерп.

Шерпы — горный народ, живущий на склонах Гималаев. Без них, без их навыков скалолазания никто никогда не поднялся бы на вершину Эвереста.

— Верно, — сказал Джош. — Запа завел меня на вершину Аннапурны в день, когда ты родился. Он был там со мной, когда позвонила Тери и сообщила радостную новость. С тех пор он расспрашивал меня о тебе всякий раз, когда мы виделись. Уж он мне и надоел этим своим брюзжанием... все время повторял: мол, негоже отцу забывать сына.

Очевидно, Джош не внял уговорам неведомого мне Запы.

— Запа бросил ходить в горы много лет назад, — продолжил папа. — Он теперь буддийский монах. Живет при храме Индраяни. Тамошний лама разрешил ему нарушить на несколько недель обеты и проводить тебя в базовый лагерь.

— Нарушить обеты?

— Ну, звучит ужасно, но тут нет ничего такого. Я, правда, подробностей не знаю, но почему-то лама решил, что проводить тебя в базовый лагерь — благое дело, какое-то там предзнаменование или в этом духе, — улыбнулся Джош. — Думаю, и пожертвование, которое я оставил в храме, не повредило. С деньгами у них там не сахар.

— Значит, Запа сам согласился?

— Еще бы! Он все хочет тебя увидеть и с тобой познакомиться. И еще. Он, конечно, ни за что в этом не признается, но мне кажется, ему немного наскучило быть монахом.

— И каков он из себя?

— Уклончив, — улыбнулся Джош. — Если он обещает что-то сделать, он сделает, но вовсе не по той причине, по какой ты думаешь, а по какой-то своей. И он ни за что никогда тебе не скажет, почему он делает то или это.

— А? — переспросил я. Джош говорил как Паула и Патрисия, я перестал его понимать.

— Это так просто не объяснишь, — сказал он. — Никто не может знать, что на самом деле движет Запой. Я попросил его проводить тебя в базовый лагерь. Он пообещал, но я готов поспорить: он не потому взялся, что хотел сделать мне приятное или в благодарность за мое пожертвование в храме. У него есть еще какой-то резон это делать — и не один, а с десяток. И скорее всего, ни я, ни ты никогда его не узнаем.

Папа сглотнул.

— Когда он решил бросить скалолазание, это был печальный день, я тебе точно могу сказать. Он побывал на вершине Эвереста больше раз, чем любой другой человек на Земле. Ну, по крайней мере, так говорят. Сам-то он говорит: мол, не помню, сбился со счета, но я-то уверен: он в точности знает, сколько раз был наверху. У него идеальный английский, и хотя он все больше молчит, всякий раз, когда он соблаговолит открыть рот, его нужно слушать, как родную мать. Внимать каждому слову. Шерпы так и делают, а они свое дело знают. Многие перед тем, как идти наверх, заходят к нему в храм за пророчеством. И если он говорит им не ходить в этот раз, то они не пойдут, плати им хоть миллион. Я знаю, я пробовал.

— Как мне его найти?

— Он сам тебя найдет, завтра или послезавтра. Ты же тем временем разберись в снаряге. Большая часть этого барахла — твоя, и тебе понадобится все, что тут есть, если ты хочешь зайти наверх. Я не знал точно, какой у тебя размер, поэтому если что-то не подходит, обязательно скажи Запе, и он обменяет вещь на нужную в местных лавках.

Папа посмотрел на часы.

— Так, мне пора.

Он сделал шаг к двери, но обернулся.

— Счета из ресторана записывай на этот номер. У тебя наличность есть?

Я покачал головой.

Папа вынул из кармана толстую пачку банкнот и протянул мне добрую ее часть.

— Кажется, что это целое состояние, но это иллюзия. Тут семь тысяч рупий, что-то около полутора сотен баксов.

Я взял деньги и спрятал их в ящике.

— Увидимся недели через две, — сказал Джош. — Может, и раньше, если Запа решит, что ты готов. Ах да... перед отъездом я позвоню Тери и скажу, что с тобой все в порядке.

В переводе на человеческий язык, я полагаю, это означало, что он наврет маме про то, где мы и что собираемся делать. Вот и отлично, пусть лучше он ей врет, чем я.

— Удачно добраться до лагеря! — сказал Джош и был таков.

Я неподвижно простоял несколько мгновений, уставившись на дверь. У меня кружилась голова, но точно не от горной болезни. Наверное это Джошева неуемная энергия производит такой эффект.

В дверь вкрадчиво постучали — я едва услышал.

На пороге стоял консьерж. Увидев меня, он еле заметно поклонился.

— Я застелю вам постель, если вы не против.

Он прошел сквозь горы снаряги, словно их не было, и в два счета привел в порядок кровать. Закончив, он посмотрел на окно — занавески были задернуты.

— Так не годится! — сказал он. — Вы пропускаете закат!

И консьерж жестом миллионера, распахивающего двери в свою резиденцию, раздернул занавески.

Перед нами предстали Гималаи, выкрашенные закатным солнцем в розовый и оранжевый. Я знал, что это самые большие горы в мире, но до того мига даже представить себе не мог, какие они на самом деле огромные.

Дохлая снаряга

НАУТРО я спустился вниз в столовую и съел гигантский завтрак, а потом поднялся обратно в номер и принялся рыться в снаряжении.