Читаем PiHKAL полностью

— Спасибо, хорошо. Настолько хорошо, насколько можно ожидать с учетом всех этим странностей, происходящих в моей жизни, наподобие ожидания звонка от д-ра Александра Бородина и его сообщения о том, что же он решил делать со своим будущим, если, конечно, именно этот вопрос он сейчас напряженно обдумывает. Наподобие заботы о моих замечательных детях, которые, похоже, большую часть времени заботятся обо мне лучше, чем я о них. А еще мне приходится сосредоточиваться на медицинских отчетах по восемь часов в день. Ну, все такое, ты же понимаешь.

— Как дети?

— С ними все в порядке, за исключением Брайана. У него никак не закончится этот противный насморк.

— Пожалуйста, передай им привет от меня, — на этот раз в Шурином голосе было побольше теплоты.

Я пообещала передать, и мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Ну, хорошо. Он порвал с Урсулой, он сидел один и страдал, а теперь это письмо все завершило. Она любит его духовно и всегда будет так его любить — вот суть ее послания То убийство в пустыне может быть подлинным воспоминанием о прошлой жизни — как знать7 Не думаю, что она смогла бы написать такое, если бы не была убеждена в том, что это правда. И теперь, когда она столкнулась с необходимостью принять окончательное решение, эти так называемые воспоминания легли в основу решения быть с ним в разлуке — телесно, но, конечно, сохраняя связь на духовном уровне. Если бы это не было так смешно, так забавно, это было бы — чем? — почти милой попыткой ребенка сочинить свою собственную сказку, чтобы помочь объяснить самой себе, что происходит и что нужно делать.

Шура предположил, и, возможно, он угадал, что она полностью верит в то, что говорит, в тот момент, когда она это произносит; может, она на самом деле верила, когда приезжала к нему на Ферму, что была его настоящей любовью, а он был ее Может, она не сомневалась в том, что уйдет от Дольфа и приедет сюда навсегда Потом, по возвращении домой, она оказывалась в другой реальности, в которой она была женой Дольфа. Воспоминания о Ферме и Шуре блекли, становились нереальными Какая невероятная бессознательность! и какой вред может нанести такая личность, не желая того

Я припомнила пассаж о Шуриной лаборатории — сплошной порядок, аккуратность, стерильность, как привиделось ей. Как там она написала? «Нет больше особой атмосферы»? Ну разумеется Она хотела сказать следующее: «Без меня в твоей жизни не будет волшебства. Кто бы ни была эта другая женщина, она, без сомнения, привнесет порядок и аккуратность в твою жизнь Она подавит твой гений, загасит твою искру, задушит твое воображение, твою способность восторгаться и удивляться. Лишь в твоих мыслях обо мне, в твоей духовной связи со мной ты сохранишь свою способность чувствовать фантастические вещи»

Я снова рассмеялась, думая о лаборатории под сенью деревьев, с засохшими листьями на полу и паутиной на стенах, о воздухе внутри нее, наполненном энергией. Волшебство было там в каждом пыльном углу.

Нет, леди. Если он попросит меня вернуться в его жизнь, то уж не потому, что я делаю его жизнь организованной и аккуратной А потому, что я несу ему любовь — такую, которая остается и пускает корни, и потому, что я разделяю с ним и приключения, и восторг.

Я вспомнила ее слова насчет того, что ее душа привязана к каждому уголку Фермы. Этим она наверняка хотела сказать. «Я всегда буду там, я всегда буду рядом с тобой Никакая другая женщина не сможет занять мое место»

Я рассказала детям о письме Урсулы «Ну, кажется, твой Голос из Прекрасного Далека знал, что говорил!» — сказала Энн.

«Да, похоже на то! — ответила я. — Но это не меняет дела — Шура продолжает думать о будущем, и нет никакой гарантии, что он захочет быть со мной».

На их лицах проступило смущение и что-то похожее на замешательство. Я поняла, что они не представляют, как может быть так, что их мать не желанна для человека, которого она любит, или отвергнута им Особенно теперь, когда соперница исчезла с поля боя.

Я постаралась очертить им возможную перспективу «Порой, когда ты проходишь через такие страдания, — сказала я детям, — у тебя может появиться нечто вроде аллергии на тех людей, которые имели к этому отношение; ты не захочешь быть рядом с людьми, которые напоминают тебе о том, что ты пережил, — по крайней мере, какое-то время не захочешь. Кроме того, как я уже говорила, у нас с Шурой все не может быть по-старому, и я не знаю, какими будут наши отношения. Решать ему. Я ничего не могу сделать, только ждать, когда он придет к этому решению. Но, — заключила я, послав детям улыбку, — по крайней мере, Дама из Германии нам больше не мешает, слава Богу!»

Раздались одобрительные возгласы, и Венди протанцевала вокруг дивана, празднуя это событие.

Как мы узнали гораздо позже, ни в какой монастырь Урсула не уехала. Не оставила она и Дольфа. Где-то через год Шура получил счастливое известие о том, что у них родился первый ребенок, девочка весом ровно семь фунтов и вылитая мать.

<p>Глава 33. Решение</p>
Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии