Хигинс
Дулитл
Хигинс. Вполне. Вы ведь ее отец, верно? Кому же она еще нужна, кроме вас? Я рад, что в вас еще жива искра отцовского чувства. Ваша дочь здесь, наверху. Забирайте ее немедленно.
Дулитл
Хигинс. Забирайте свою дочь! Неужели вы думали, что я буду нянчиться с нею вместо вас?
Дулитл
Хигинс. Ваша дочь имела наглость явиться ко мне и потребовать, чтобы я научил ее правильно говорить, иначе ей не получить места продавщицы в цветочном магазине. Разговор происходил при этом джентльмене и моей экономке.
Дулитл. Что вы, хозяин! Я тут ни при чем.
Хигинс. Нет, подослали. Откуда вы иначе узнали, что она здесь?
Дулитл
Хигинс. Берегитесь, как бы за вас не взялась полиция! Чистой воды мошенничество! Он еще мне угрожает! Попытка выманить деньги налицо! Сейчас же звоню в полицию.
Дулитл. Да разве я с вас хоть фартинг потребовал? Вот этот джентльмен пусть скажет.
Хигинс
Дулитл
Хигинс
Дулитл. Не подсылал, хозяин, чтоб мне с места не сойти. Могу хоть на Библии присягнуть, я девчонку уже два месяца в глаза не видел.
Хигинс. Откуда же вы узнали, где она?
Дулитл
Хигинс. Пикеринг, да этот парень – прирожденный оратор! Обратите внимание на инстинктивную ритмичность его фразы: «Я готов вам объяснить, пытаюсь вам объяснить, должен вам объяснить». Сентиментальная риторика. Вот что значит примесь уэльской крови. Попрошайничество и жульничество отсюда же.
Пикеринг. Помилосердствуйте, Хигинс! Я ведь сам с Запада.
Дулитл. Вот как получилось, хозяин. Дочка как поехала к вам, так взяла с собой мальчонку на такси прокатить. Он сынишкой ее квартирной хозяйке приходится. Вот он и болтался тут, думал, она его обратно тоже подвезет. А она, как узнала, что вы ее здесь оставляете, возьми да и пошли его домой за своим барахлишком, а он на меня и нарвался на углу Лонг-Экр и Эндел-стрит.
Хигинс. У пивной, не так ли?
Дулитл. Пивная – клуб для бедного человека, хозяин. Что ж тут дурного?
Пикеринг. Дайте же ему договорить, Хигинс.
Дулитл. Вот он и рассказал мне, какое дело вышло. Спрашиваю вас: что я должен был почувствовать, как поступить? Я же ей отец! Я говорю мальчонке: тащи сюда ее барахло, говорю я…
Пикеринг. А почему вы сами не пошли за вещами?
Дулитл. Да хозяйка мне их ни в жизнь не доверит. Бывают, знаете, такие бабы. Мальчонка – и тот, поросенок, пенни сорвал, иначе ни в какую не хотел доверить. А я человек услужливый. Взял да и притащил вещички сюда. Вот и все.
Хигинс. Что это за вещи?
Дулитл. Музыкальный инструмент, хозяин, парочка фотографий, кое-какие побрякушки да птичья клетка. Платьев брать она не велела. Что я должен был подумать, а, хозяин? Я вас спрашиваю. Что я должен был подумать, как ее родитель, спрашиваю я вас.
Хигинс. Итак, вы пришли, чтоб спасти ее от позора более страшного, чем смерть? Не так ли?
Дулитл
Пикеринг. Но зачем же вы принесли ее вещи, если собираетесь взять ее отсюда?
Дулитл. А разве я сказал, что собираюсь? Заикнулся я хоть раз насчет этого?
Хигинс
Дулитл. Нет, хозяин, не надо так говорить. Не такой я человек, чтобы собственной дочке встать поперек дороги. Тут, можно сказать, перед ней карьера открывается, а я…