Пигмалион

Элиза. Извините. Я простая, темная девушка, и в моем положении мне приходится быть очень осторожной. Между такими, как вы, и такими, как я, не может быть речи о чувствах. Будьте так добры сказать мне точно, что здесь мое и что не мое.

Хиггинс (сердится). Можете прихватить с собой весь этот хлам и самого черта в придачу! Оставьте только брильянты; они прокатные. Устраивает это вас? (Поворачивается, чтобы уйти, вне себя от возмущения.)

Элиза (она упивается его волнением, словно божественным нектаром, и готовит новую придирку, чтобы продлить удовольствие). Постойте, еще минутку. (Снимает драгоценности.) Будьте добры, возьмите это к себе в спальню. Я не хочу рисковать – еще пропадет что-нибудь.

Хиггинс (в бешенстве). Давайте сюда.

Она передает ему драгоценности.

Если б это были мои брильянты, а не прокатные, я бы вас заставил подавиться ими. (Рассовывает драгоценности по карманам, неожиданно украсив при этом свою особу свесившимися концами ожерелья.)

Элиза (снимая кольцо с пальца). Это кольцо не прокатное: это то, которое вы мне купили в Брайтоне. Теперь оно мне не нужно.

Хиггинс с размаху швыряет кольцо в камин и оборачивается к ней с таким свирепым видом, что она, закрывая лицо руками, жмется к роялю.

Ай! Не бейте меня!

Хиггинс. Бить вас! Неблагодарная тварь! Как вы смеете обвинять меня в таких гнусностях! Это вы меня ударили! Вы ранили меня в самое сердце.

Элиза (затрепетав от скрытой радости). Очень рада. Значит, я хоть немножко с вами посчиталась.

Хиггинс (с достоинством, самым своим изысканным профессорским тоном). Вы заставили меня потерять терпение, чего со мной почти никогда не бывало. Будем считать разговор на сегодня оконченным. Я иду спать.

Элиза (дерзко). Вы лучше оставьте миссис Пирс записку насчет кофе, потому что я ей ничего не скажу.

Хиггинс (негромко и вежливо). К черту миссис Пирс, и к черту кофе, и к черту вас, и к черту меня самого, за то, что я, дурак, тратил свои упорным трудом приобретенные знания и драгоценные сокровища своей души на бессердечную уличную девчонку! (Выходит, величественно и гордо подняв голову, но, впрочем, под конец портит весь эффект, изо всех сил хлопнув дверью.)

Элиза улыбается, в первый раз за все время, потом дает выход своим чувствам в бурной пантомиме, в которой подражание торжественному выходу Хиггинса чередуется с изъявлениями восторга по поводу одержанной победы, наконец опускается на колени перед камином и шарит в нем в поисках кольца.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ

Гостиная миссис Хиггинс. Хозяйка дома опять у письменного стола. Входит горничная.

Горничная (в дверях). Мистер Генри внизу, мэм, и с ним полковник Пикеринг.

Миссис Хиггинс. Просите их сюда.

Горничная. Они говорят по телефону, мэм. Кажется, они вызывают полицию.

Миссис Хиггинс. Что?

Горничная (подходит ближе и говорит, понизив голос). Мистер Генри как будто не в духе, мэм. Я хотела вас предупредить.

Миссис Хиггинс. Если бы вы мне сказали, что мистер Генри в духе, это было бы гораздо более удивительно. Когда они покончат с полицией, попросите их подняться сюда. У мистера Генри, вероятно, что-нибудь пропало.

Горничная. Слушаю, мэм.

Миссис Хиггинс. Ступайте наверх и скажите мисс Дулиттл, что мистер Генри и полковник здесь. Попросите ее не выходить, пока я за ней не пришлю.

Горничная. Слушаю, мэм.

В комнату врывается Хиггинс. Горничная была права: он явно не в духе.

Хиггинс. Послушайте, мама, как вам нравится эта история?!

Миссис Хиггинс. Это ты, мой милый? Доброе утро.

Хиггинс подавляет свое раздражение и целует мать; горничная выходит.

Какая история?

Хиггинс. Элиза сбежала.

Миссис Хиггинс (невозмутимо продолжая писать). Вы, вероятно, напугали ее чем-нибудь?