Пифагор

   — Итак, задание получено, — произнёс Поликрат, обводя взглядом присутствующих. — Давайте начнём агон. Из него я исключаю себя, чтобы взять роль судьи. О могуществе Эроса много сказано. Но речь идёт о природе Эроса, о предмете, насколько я понимаю, почти не исследованном.

   — Это верно, — согласился Эвпалин. — В рассуждениях поэтов о строении мира нет ясности. Согласно Гесиоду, сначала родилась широкогрудая Гея, а за ней появился Эрос, потом Уран и Тартар. Если это так, надо думать, что Эрос — это сила, соединившая Гею с Ураном. Здесь я должен вспомнить, что сказано о Гее в священных книгах иудеев: «Гея была безвидна и пуста». Итак, потянувшись к Урану, Гея преобразилась. На её могучем теле появились два ровных, как бы прочерченных циркулем круга. В этих местах тело Геи вздыбилось, образовав два купола. Несколько ниже возникло глубокое ущелье. Гея стала напоминать женщину, и Уран, с яростью обрушившись на неё, её оплодотворил, став родителем титанов, киклопов и сторуких великанов.

   — Превосходное дополнение Гесиода, — сказал Поликрат, пододвигая к себе чашу. — У Гесиода Эрос, наряду с Хаосом, Геей и Тартаром, — одно из четырёх лишённых родителей первоначал. Но место и роль Эроса у него не ясны. Он только называет его «сладкоистомным» и «приводящим в безумие». Ты же, Эвпалин, соединив два мифа, объяснил, что без Эроса Гея, будучи бесформенной, как Хаос, из которого она вышла, не могла бы привлечь к себе Урана, и ты исключил из мироздания Тартар. Так ли я тебя понял?

   — Так, — ответил Эвпалин. — Тартар, как его понимают поэты, — бессмыслица.

   — Превосходно! — воскликнула Родопея. — Но всё же какова природа самого Эроса, этой могучей силы соединения мужского и женского начал?

   — Это вечно пылающий и творящий огонь, инстинкт созидания, — ответил Эвпалин, — и в то же время — основа всякой деятельности. Недаром ведь Афродита была супругой Гефеста.

   — Кажется, теперь мой черёд, — начал Анакреонт. — Я ничего не знаю о первоначальном Эросе, и мне нет до него дела. Меня мучает Эрос, сын Афродиты. Он, единый по своей сути, постоянно меняет облики, представая то прекрасной девой, то обольстительным юношей. Я тянусь к нему, а он то подаёт мне надежду, то отворачивается. Счастливец Гомер обращался к музе в начале великой поэмы, а я не устаю взывать к нему, шалуну и мучителю, в каждом, даже самом маленьком стихотворении. Вот последнее из них:

Бросил шар свой пурпурный
Златовласый Эрос в меня
И зовёт позабавиться
С девой пёстрообутою,
Но смеётся презрительно
Лесбиянка прекрасная.
На другого любуется.

Взгляд Поликрата обратился к Метеоху.

   — Теперь ты.

   — Что я могу сказать после таких стихов? Да и опыта у меня нет.

Юноша растерянно развёл руками. Звякнула чаша. Взоры пирующих обратились к пятну, расплывавшемуся на скатерти. Поликрат дал знак слуге, стоявшему у стены.

   — Не надо, — проговорила Родопея, — вавилонские маги гадают по очертаниям таких пятен.

Пятно стало похожим на несущегося во весь опор коня. Родопея закрыла лицо ладонями.

   — Успокойся, царица, — обратился к ней Пифагор, — стоит ли верить магам? Я согласен с Эвпалином. Эрос — это вечный огонь, вокруг которого вращаются Земля и другие космические тела. Но прав и Анакреонт. В твоих великолепных строках, Анакреонт, Эрос — златоволосый и златокрылый лучник. Ведь стрела — это солнечный луч. Не так ли? Индийский Эрос Кама — тоже лучник, но лук у него не из кизила, не из орешника, а из медового тростника, стрелы — из сцепившихся пчёл. У тебя Эрос принял форму мяча цвета заката, в который ты вступил. И уже с первой строки становится ясно, чем закончится великая песня.

Прекрасно вечернее солнце, но юные жаждут не старческой бессильной красоты.

   — Боги мои! — перебил Анакреонт. — Как ты истолковал мои стихи! Я ни о чём подобном и не думал. Ко мне строки явились сами, и я старался их не спугнуть.

   — Вот-вот! — подхватил Пифагор. — За тебя думал Эрос. Он творец любого творчества и основа могущества. О последнем хорошо сказано в индийском мифе. Послушайте. Как-то два старых бога Вишну и Брахма встретились с юным Шивой и стали перед ним хвалиться своей мощью. Шива выслушал их и сказал: «К чему много слов? Сейчас я приму свой истинный облик, и тот из вас, кто найдёт его пределы, будет самым могущественным». В один миг Шива превратился в огромную колонну с округлой капителью. Она стала расти, уходя в небо. И тогда Брахма, превратившись в лебедя, воспарил, чтобы достигнуть её края, Вишну же стал кротом, чтобы дорыться до её корня. Прошло много тысяч лет, и старые боги вернулись к Шиве, признав своё поражение, ибо сила Эроса беспредельна.

Родопея сняла с головы венок и протянула его Пифагору.

   — Мне нравится твоё толкование, Пифагор, ты показал, что Эрос — основа не только жизни, но и поэзии. Ты дал зримый образ тому, чему я посвятила жизнь. Пусть же этот венок увенчает твою голову в знак того, что я готова идти за тобой. Ты будешь первым...