Пифагор

   — С арифметики. Ведь число основа всего. Сообразно с числом создаются равенства, тождества, согласованности как в природе, так и в государстве. Затем мы займёмся геометрией, построенной по законам гармонии, потом астрономией. И конечно же, изучая природу, было бы неразумно оставаться в неведении о себе самом. Ведь человек — это творение природы, потребовавшее от неё высшего напряжения сил. И можно удивляться тому, как она прошла через это испытание, и задуматься о том, что оно для неё значит. Без всего этого нет мудрости.

   — О боги! — воскликнул Милон. — Наука возвысит моё отечество! Одни прибудут, чтобы набраться знаний, а другие — просто подивиться на тебя, как приходят поглазеть на меня, хотя что мой дар в. сравнении с твоим! А может быть, отыщутся и такие, кто почувствует себя готовым вступить с тобою в спор, и станет тогда наш маленький Кротон так знаменит, что ему будут завидовать Афины и Коринф, Тир и Кархедон. И Италия станет велика не только своим многолюдием и богатством, но и тем, что выше всего, — знанием! Тебе надо обратиться к нашему Совету пятисот. Проси земли у Тёплых Вод — есть такой ручей в сорока стадиях от города. Лучшего места для школы не сыскать. И городу оно ни к чему. Правда, там много камней, но их можно убрать.

   — Но ведь я чужеземец. К тому же мне кажется, что кротонцы не очень расположены к нововведениям.

   — Это верно. Но мои сограждане честолюбивы. Они гордятся Демокедом. Будут гордиться и тобой. Они тебя поддержат, особенно если узнают, что Милон отыскал себе новое поприще и готов заниматься вместе с юнцами.

   — Какое счастье! Однако, Милон, я вижу в тебе не только ученика, но и учителя моих будущих учеников. Ведь те, кто занимается философией или общается с музами, должны обладать не только сильным духом, но и здоровым телом. Физические упражнения должны быть непременной частью любого воспитания, и я мыслю своих учеников пусть не олимпиониками, но людьми крепкими, способными за себя постоять. Тогда исчезнут россказни о мудрецах, ненужных государству и неспособных к его управлению, и граждане отдадут им предпочтение во время выборов на государственные должности как людям, в которых гармонически сочетаются сила и ум.

   — Да и атлетов не будут считать тупицами и невеждами, — вставил Милон. — И увидишь, мы этого добьёмся. Силе без ума не обойтись, как и уму без силы.

Совет пятисот

Окончились осенние праздники, славящие Деметру и Диониса. Рассеялся дым сожжённого кротонцами жнивья, и зашумели холодные зимние дожди. Со всех сторон рассыпанного по холмам города к Булевтерию[41] потянулись пожилые люди в плотных гиматиях.

Кротонский Совет пятисот собирался в конце года, после завершения работ на полях. Обычно выступали на этом собрании архонты, сообщая о выполнении работ по ремонту дорог и укреплению городских стен, о затратах казны, послы отчитывались о своих посольствах, стратеги — о численности и подготовке эфебов. На этот раз Совету предстояло заслушать речь Пифагора.

Не было в городе человека, который не знал бы Пифагора в лицо. Да что люди! Не было ни одной собаки, которая бы не узнавала его и не бежала за ним в надежде получить кость. Всем было известно, что софос, как называли Пифагора, сам мяса не ел, но остатки трапез собирал для городских собак. Это кротонцы считали таким же чудачеством, как хождение босиком, и, добродушно посмеиваясь, говорили:

   — Он снял с нас заботу о кормлении собак и хочет помочь нам в воспитании детей.

И вот теперь им предстояло впервые услышать этого человека.

   — Граждане Кротона, — начал Пифагор, — прежде чем обратиться к вам, я проделал долгий и нелёгкий путь, обозначенный названиями таких городов, как Китион, Кархедон, Эрик и Регий. Ваш город оказался по счёту пятым, и, надеюсь, последним. Но для меня он первый. Ведь он не только открыл самосским судам свою гавань, но и дал нам укрытие близ своих стен. Таковы ваши благодеяния. Говоря же о вашем благородстве, давшем мне основание предпочесть вас жителям всех других городов, я обращаюсь с ещё одной просьбой — выделить мне место для осуществления одного из моих замыслов. А замыслил я основать колонию, но не моего родного Самоса, переживающего самые тяжёлые времена, а эллинского знания, находящегося вот уже полстолетия на невиданном взлёте. Некоторым из вас известны имена если не всех, то по крайней мере двух-трёх софосов, их акме приходится именно на эти полвека. Без них у эллинов не было бы ни солнечных часов, ни медной доски с чертежом Земли, ни многих наук, без которых невозможны успехи градостроительства и мореплавания. Благодаря им мой Самос получил свежую воду, пропущенную через толщу горы, и также закрытую гавань, подобную кархедонской, хотя и меньшей величины.