Пятый всадник

Юки даже оторопела от столь прохладного приема, но тут же сообразила, что Морин, вероятнее всего, погружена в свои мысли, готовясь к выступлению Крамера.

И что скажут присяжные – тут есть о чем поволноваться…

Юки скомкала салфетку в бумажный шарик, швырнула его в мусорную корзинку и решила еще разок посмотреть на женщину-адвоката поближе: как вживую, так и в зеркальном отражении.

Костюм Морин О'Мара был выше всяких похвал! Отбеленные зубы, восхитительные волосы с изумительным, повергающим в прострацию перламутровым отливом, который в жизни встречается только в телерекламе шампуня! «Н-да, – сказала себе Юки раздраженно, – она знает, как о себе заботиться… «А впрочем, ясно, откуда идет раздражение. На саму себя злимся. Вот уже пару месяцев не были в салоне, через день надеваем один издвухтемно-синихделовых костюмов… После смерти мамы перестало играть значение, как мы выглядим, вот и все…»

Рядом с ней О'Мара звонко щелкнула пудреницей, изящно сбила невидимую пылинку с лацкана и, не обращая на Юки внимания, покинула дамскую комнату.

Откуда-то из-под руки вынырнула низенькая широкоплечая женщина в полосатом костюме и вежливо извинилась, намекая, что вынуждена тянуться к мылу.

– Да-да, простите… – Юки задумчиво отодвинулась, уступая место перед зеркалом.

Эта О'Мара высокомерная, чванливая…

Все равно хочется, чтобы она победила.

Чтобы от этих тварей только пух полетел.

Глава 105

Лоренс Крамер занимался тем, что поправлял и без того аккуратную стопку бумаг, когда в зале появился судья, а пристав призвал публику к порядку.

Крамер чувствовал в себе силу, был готов биться и с удовольствием вспомнил, что даже сегодня не пропустил пятимильную утреннюю пробежку, заодно использовав этот оазис времени (без дребезга телефонов, без обрыдлой, суетной рутины!) на оттачивание заключительной речи.

Да, он готов к драке.

Эх, кабы не этот трижды долбаный козел – откуда вообще берутся такие уроды?! – в вердикте бы не было сомнений. Понятное дело, после процесса Гарза все равно вылетит с работы. Но разве это утешение, если они проиграют?

Крамер встал, тщательно застегнул пиджак цвета южной летней ночи и теплой улыбкой поприветствовал присяжных, словно знал их пару десятилетий.

– Есть очень большая дистанция между «ошибкой» и «недобросовестной практикой», – сходу заявил он, задавая тон всему выступлению. – Попробуйте на минуту представить себе, что происходит в отделении неотложной помощи. Люди, десятки людей, поток людей с улицы! Больные и увечные, жертвы случайных падений, пожаров, автомобильных аварий… люди, травмированные физически и психически, порой даже не способные говорить! Вообразите ту скорость, с какой врач обязан принимать решение! А ведь решение должно быть единственно верным, хотя он видит своего пациента впервые! У врача нет на руках истории болезни, нет даже времени сделать анализы и физиологические пробы! Когда врач поставлен в такие рамки, он зачастую вынужден идти на риск… Оправдан ли такой риск? Позвольте привести один пример. Шестидесятипятилетняя женщина попадает в отделение неотложной помощи с предварительным диагнозом преходящего нарушения мозгового кровообращения. То, что в народе именуют «удар». Вдобавок наблюдается аритмия сердечных сокращений. Если не оказать срочную помощь, женщина погибнет. Врач неотложки предлагает ввести ей разбавитель крови, чтобы разрушить тромб и восстановить циркуляцию крови. Другой врач на его месте мог бы заявить, что в первую очередь надо подсоединить сердце к «водителю ритма» и лишь потом заниматься тромбом… Вот это и есть «риск принятия решения», и он присутствует во всех случаях. Пациент может скончаться на операционном столе или же от не вовремя введенного медпрепарата…

– Эй, Крамер! Я с тобой разговариваю! Гнида ты поганая! Чего удумал: опошлять смерть моего сына!

В нескольких рядах позади стола защиты стоял и буквально трясся мужчина средних лет. Стивен Фридландер, чей сын скончался от укола инсулина, предназначенного для другого, уже выписанного пациента.

Лицо несчастного отца было пепельно-серым, с пятнами гневного румянца, мускулы одеревенели. С каждым своим, словом он будто пронзал Крамера обвиняющим перстом.

– Чтоб ты сдох!

Затем Фридландер всем корпусом развернулся в сторону стола защиты и, по очереди тыча пальцем в каждого из помощников Крамера (два молодых адвоката и женщина-секретарь), не крикнул – плюнул в их побелевшие лица:

– И чтоб ты тоже сдох! И ты! И ты!

– Пристав! – взревел судья. – Задержать этого гражданина! За оскорбление суда!

Его тут же перебил Крамер:

– Ваша честь! Она прибегла к шоковой тактике! Ваша честь! Советник истца специально так подстроила!

О'Мара аж покачнулась.

– Я?! Подстроила?!

– Вы! Оба! Ко мне в кабинет! – прорычал Бевинс.