Пятый representative

– Боюсь, что нет. Для этого нужно начинать с рисунка. Вы видите, как у вас покалечены бедные девушки. Потом попробовать акварель, масло, поработать над лессировками. А в этом деле я вам не помогу.

– Так зачем же я ехал, зачем давать объявление – специалист высокой квалификации, рисунок, живопись, дизайн? Натюрморды да фрукты я сам могу учить. А вы вот научите, чтоб тело было без краев. Хотя я вижу, у вас на стенке висит портрет без краев, и вон еще фигура. Не хотите делиться секретами? Теперь я понимаю, почему печатают: «Газета никакой ответственности за содержание не несет». В свое время вас бы призвали к ответственности.

– Не кипятитесь. Take it tasy! Хочу дать вам совет. Бросьте вы все эти хлопотные дела с живописью, садитесь и пишите стихи. Это и проще, и дешевле – не нужны краски, кисти и холсты.

– Интересно! Что вы несете? Картину я могу на стену повесить, приятелям показать, а стихи куда я буду девать? (Вопросы творческих возможностей стихосложения его совершенно не волновали).

Должен сказать, что с репрезентативами в этот период была у нас напряженка. В это время мы плотно контактировали с «тремя толстяками», как мы их условно называли – организаторами нового канала телевидения в Филадельфии. Это были Жора, Толя и Роман в прошлом парикмахер, портной и отделочник, а ныне фундаторы вновь создаваемого русского телевидения, бурная деятельность которых описана в «Лысом-1». Об их нынешних должностях говорить трудно, так как они постоянно менялись. После нескольких посещений этой троицы в их конторе, когда они, несмотря на выкуренный ящик сигарет, никак не могли решить принципиальный вопрос, «с чего, блин, начинать?», они решили перенести заседания к нам домой. Они соглашались со всеми нашими, «блин, идеями». Кроме того их это привлекало тем, что, несмотря на запрет курения, мы ставили на стол бутылку коньяка и закуску. На сей раз президентом был Роман, вице-президентом – Жора, а менеджером – Толя. После окончания дебатов супруга посетовала на отсутствие репрезентатива для моей живописи.

– Что же вы молчали, блин, – воскликнул президент. Вас нужно познакомить с Изей Фишманом и все будет о-кей.

– А что, ваш Изя разбирается в искусстве?

– Наш Изя? Да он, блин, тянет во всем.

– А кто же он по специальности?

– Вообще-то он переплетчик, но сейчас он риалстейтщик. Да это не играет роли. Он вам раскрутит этот бизнес, блин, как лялю, на первом же повороте. В следующий митинг мы его притащим.

Мы испугались, что они начнут таскать к нам всех своих знакомых.

– Ты лучше позвони ему, пусть он завтра сам к нам придет.

Роман вытащил мобильник и набрал номер.

– Изя, ты что делаешь? Что, что? Идиот! Какой уважающий себя еврей в субботу торгует карами. Что значит – почему? Потому что, блин, для этого есть понедельник, вторник, среда, четверг и пятница. Ах, окшн – юзаные кары. Слушай сюда. Есть классный дил – нужно раскрутить картины. Да! Железные! Да нет, красками на холсте. Железные в смысле клевые. Сейчас овнер, в смысле художник, даст тебе дирекшн.

На следующий день появился у нас Изя Фишман. Должен отметить, что впечатление он производил не такое сильное, как мы ожидали по описанию президента Романа. Выцветшая бейсболка, полосатая тенниска, сникерсы с развязанными шнурками, небритая физиономия, один глаз в дверь, другой в Тверь. После наших предыдущих репрезентативов все это выглядело как-то несолидно. Зато он решил покорить нас своей активностью.

– Здравствуйте. Это вы художник? Я Изя Фишман. Пришел к вам по рекомендации президента Рашн-тиви-ченел. Я специалист по реалстейту, маркетингу, фаундрейзингу, эдвертайзингу, реализации культурных ценностей. Какие картины продаем? Те, что висят на стенах? Это все, или есть еще что-нибудь? – Он подбежал к одной из картин и начал ее рассматривать через кулак, тем глазом, который был в Тверь.

Дальше наша беседа разворачивалось точно так, как в старом дореволюционном анекдоте, когда пришел актер к антрепренеру и густым хорошо поставленным басом заявил:

– Я актер широкого амплуа Эдуард Княжнин-Замойский. Надеюсь, вам это имя известно. Мои условия: восемь выходов в месяц по сто рублей за выход, отдельный номер-люкс в гостинице, пролетка к подъезду перед каждым спектаклем и оплаченный стол в ресторане.

– Значит так, Эдуард Залесский, или как вас там. Двадцать выходов в месяц по три рубля за выход, комната съемная на двоих вместе с нашим суфлером, никаких пролеток и питание за свой счет.

– Уже согласен.

Наша беседа с Изей носила приблизительно такой же характер. Просмотрев одним косым глазом через кулачок все картины, он начал в атакующем стиле.