Пятый постулат

При этом она невольно расправила плечи, демонстрируя новенький значок (она переколола его на вязаную кофту, чтобы не расставаться даже ненадолго). Мужчина проследил за ее взглядом и тоже уставился на значок, после чего поинтересовался:

— Где ты это стащила? Откуда у тебя брошь?

Маша перевела взгляд на собственную грудь, не сразу поняв, что он имел в виду, а когда наконец, осознала, то прикрыла ладонью драгоценный значок и обиженно возразила:

— Да как вы можете? Это мое! Мне только вчера Второй Секретарь лично вручил!

Девушка невольно приободрилась, вспомнив торжественную церемонию.

— Да кто мог тебе такое дать, деревенщина? — саркастически спросил мужчина, явно выведенный из себя ее строптивостью. — Ты просто воровка!

Кровь бросилась Маше в лицо — да как можно, разве бы она взяла чужое?

— Вы, вы… — беспомощно пролепетала она.

Мужчина, наслаждавшийся ее растерянностью, добил:

— А ну, дай сюда! — и даже руку протянул, властно требуя исполнить приказ.

Не помня себя и ничего не видя от навернувшихся слез, Маша схватила первую попавшуюся вещь — это оказалась книга, –— вскочила и с силой опустила ее на голову негодяя.

Не ожидая подобного, тот не успел защититься и со странным всхлипывающим звуком опустился на пол у ног девушки.

«Книга — огромная сила», — всплыло в голове у Маши изречение Вождя…

Глава 3. Поселок

Именно эту душещипательную картину застал вернувшийся лесник. Окинув ошеломленным взглядом вольную вариацию на романтическую тему «Благородный рыцарь у ног прекрасной дамы» (с большой натяжкой, поскольку Весьямиэль, растрепанный и без сапог, мало походил на благородного рыцаря, не говоря уж о том, что он явно пребывал в беспамятстве; да и всклокоченная Маша вряд ли была достойна именоваться прекрасной дамой), лесник верно оценил ситуацию и выдохнул:

— Ты, девка, совсем сдурела, что ль? Ты на кого руку подняла, шелупонь эдакая?! Да как посмела-то?!

Далее последовал еще с десяток менее приличных эпитетов, которые оказали на Машу такое же воздействие, как холодная вода на разбушевавшегося кота: она мигом потеряла запал и осознала, что наделала. Нет, ей было невдомек, что Яреук имел в виду, однако сам факт того, что она — общевистка и воспитанная девушка! — ударила человека, ударила тяжелым предметом, вызывала оторопь. Сколько их в школе учили, что человек человеку друг, товарищ и брат, а стоило только столкнуться с таким неприятным типом, как этот МДУ, как из головы мгновенно вылетели усвоенные в детстве прописные истины! А еще… еще у пострадавшего кровь на лбу показалась: это, наверно, Маша рассадила ему кожу тяжелым переплетом в стальной окантовке! А если у него теперь сотрясение мозга будет?..

Яреук кинулся поднимать Весьямиэля и пристраивать его на лавке. При этом он что-то жалобно причитал и все норовил повиниться перед беспамятным, что не уследил и не уберег. Впрочем, ушиб оказался не слишком серьезным (а может, череп у пострадавшего был достаточно прочным), так что мужчина начал приходить в себя.

Маша всхлипнула, вытерла кулаком слезы (она и не заметила, когда они потекли по щекам) и вымолвила:

— Извините, я не хотела!

Вот как надо — если не права, то нужно уметь признать ошибку!

Но на ее раскаяние отреагировал лишь лесник, раздраженно шикнув:

— А ты молчи! И поди с глаз долой, а то сейчас господин очнуться изволят и высечь тебя прикажут!

Смысл сказанного доходил до Маши постепенно:

— Господин… высечь?! — промямлила она непонимающе. Неужели она ошиблась и приняла своего попутчика за МДУ, такого же товарища, как и она сама, пусть и трудящегося в другой сфере?! А он, выходит, — недобиток империализма, а этот лесник его еще и защищает?! — Вы… вы апологет угнетения трудового народа! — припечатала Маша запальчиво.

— Ах, ты еще и обзываться смеешь? — возмутился Яреук. Таких слов он не знал, но безошибочно определил, что они ругательные. — Дерзкая девка, а ну брысь из моего дома! На улице постоишь! И я всё-о старосте расскажу, пускай тебе всыплют горячих!

Маша возмущенно смотрела на него: вот из-за таких, как он, прихлебателей жирующих капиталистов, до сих пор не победила межмировая общевистическая революция! Она хотела было объяснить леснику весь ужас его заблуждений, рассказать, как глубока бездна его падения, однако тот вновь повернулся к «господину», не обращая больше на девушку никакого внимания.

Ей ничего не оставалось, как схватить тулуп, заветную книгу, сунуть ноги в валенки и выскочить из дома, громко хлопнув дверью. Далеко она, впрочем, не ушла: лесниковы собаки не собирались выпускать ее со двора, так что Маша уселась на крылечке и пригорюнилась…