Пятый неспящий

– Я стала плохо спать после новогодней ночи. Засыпала с вечера, а потом просыпалась и не могла больше… Спала все меньше и меньше каждый раз, пока вовсе не перестала. Мне кажется, я разучилась спать. Забыла, как это делается. – Мать говорила задумчиво и вроде бы через силу. Помолчала немного, а потом произнесла: – Ты спрашиваешь, что еще? По-моему, мы с вами не одни в этом доме. Здесь есть кто-то еще – кто-то пятый. Он тоже не спит ночами. Пятый неспящий.

Глава десятая. Одиннадцатое января. Вечер. Румия

Она сидела в кресле в комнате отца. Не стала включать верхний свет, только небольшое бра на стене. Этот простенький светильник в форме подсвечника с тремя лампочками-свечками был единственной вещью, которая переехала в теткин дом из старой однокомнатной квартиры, где они жили с отцом в последние годы. После того, как их покинули мама и Сергей.

Сейчас в той тесной квартирке жили чужие люди – они с отцом сдавали ее, перебравшись сюда, к тете Римме. Тогда Румия рассудила, что здесь им будет лучше: у каждого своя комната, они не будут мешать друг другу. Ну и финансово проще, разумеется: у нее пенсия по инвалидности маленькая, у отца – тоже копейки.

После смерти Сергея все пошло наперекосяк. И с Розой отношения постепенно разладились, и болячки стали липнуть одна за другой, пока в итоге почки почти не отказали (дали бы хоть первую группу, часто думала Румия, а так – вторая нерабочая. И прожить на нее трудно, и на работу нормальную не устроишься), и из дома, где они столько лет с Сережей прожили, пришлось уйти.

Вера Алексеевна, Сережина мать, с самого начала была против их брака и никогда этого не скрывала. Она мечтала женить сына на дочери близкой подруги, но появилась Румия и спутала все планы. Сына, которого растила одна, Вера Алексеевна любила без памяти и только ради него соглашалась терпеть присутствие нелюбимой снохи в своей квартире.

Румия всячески пыталась наладить отношения со свекровью, но ничего не получалось. Вежливая отчужденность – вот самое большее, на что была способна Вера Алексеевна. Даже рождение внучки ее не смягчило, она была настроена так же непримиримо, да и к девочке относилась довольно равнодушно, вовсе не как любящая бабушка.

Это было обидно, но с годами Румия свыклась с таким положением вещей. Само собой, после смерти Сергея оставаться в квартире его матери стало невозможно, и вскоре после похорон Румия собрала вещи и вместе с дочкой вернулась в отчий дом.

Вера Алексеевна ее не удерживала и никакого желания общаться с внучкой не выказывала. Какое-то время они еще поздравляли друг друга с праздниками, но постепенно и это сошло на нет. Поначалу переезд к тетке казался отличным выходом, но теперь Румия остро жалела, что перебралась сюда, в этот тихий, как склеп, дом, который так и не стал ей родным. Если бы она не оказалась здесь, вдали от Казани – любимого города, в котором прожила всю жизнь, то сейчас все было бы в порядке. Надо было отправить отца жить сюда, а самой остаться. Справилась бы как-нибудь, с божьей помощью, много ли ей надо? Вот только мысли о Боге перестали приносить успокоение – Румия уже устала скрывать от себя этот факт. То, что грызло ее, не давало покоя, невозможно было переложить на Всевышнего.

Было всего девять вечера, но ей казалось, что уже глубокая ночь. Отец лежал на спине, подвернув руку за голову. Глаза его были закрыты, но Румия знала, что он не спит – как никто из них. Отец был одет в полосатую пижаму, одеяло натянуто до подбородка.

Роза и тетя Римма сидели в своих комнатах. Дочь, наверное, слушала музыку. Чем занималась тетка, Румия не знала и не желала знать. Она была зла на нее, как никогда. Им всем плохо, но только тетка позволяла себе выплескивать свой ужас и свою растерянность, причиняя боль остальным. Румия не могла сказать, что сильно привязана к отцу, но то, как она обошлась с ним, когда они вчера вечером вернулись домой, было жестоко и не лезло ни в какие ворота.

Румия держала в руках вязание – давно не брала в руки спицы, но тут вдруг потянуло. На днях обнаружила в дальнем углу шкафа несколько мотков синей шерсти и решила связать шарф: неважно кому, не имеет значения, пригодится ли. Как выяснилось, сам процесс ее успокаивал – а больше ничего и не требовалось. Теперь каждый раз, когда не нужно было возиться в кухне или заниматься уборкой, Румия усаживалась вязать. Спицы двигались в ее руках медленно и немного неуклюже, но все же навык потерялся не окончательно, и с каждым разом, когда она бралась за дело, получалось все лучше и лучше.

Румии казалось, она находится в центре огромной снежной лавины. Ее несет куда-то вниз, помимо воли, и сопротивляться этой силе бесполезно. Со вчерашнего дня события вышли из-под контроля, никто из них больше не понимал, что происходит, не знал, как им поступить. Выяснить, в чем причина происходящего, теперь уже не представлялось возможным.