Пятый квадрат

– Увидишь её в лесу, как же! – скептически заметил Иванов. – Разве что под ногу подвернётся.

– Твоё дело – смотреть, и вот когда подвернётся, сразу же сообщить мне, ясно? – не стал спорить с бойцом старлей. – При движении – предельная осторожность. Есть вероятность наличия здесь лагеря по подготовке снайперов во главе с иностранным инструктором.

– Круто! – всё тот же Иванов поднял вверх большой палец. – Вот бы их заколбасить!

– Будем глядеть в оба – заколбасим, а нет… – Морин хотел сказать «значит, они нас», но передумал, закончив совсем по-другому: – А нет – значит, нет. Радиостанции внутригрупповой связи включить с началом движения и не выключать… Да, чуть ли не самое главное: слева, параллельно нам, будет двигаться группа Свиридова. Всех в тройках предупредить, а то начнёте шарахаться друг от друга.

– Ну да, – согласился Морзобитов, – ещё какой дурак пальнёт…

– Во-во. – Морин взглянул на циферблат часов. – Всё, по местам! Морзобитов, через четыре минуты самостоятельно начинаешь движение.

Проводив бойцов, старший лейтенант накинул на плечи рюкзак, застегнул грудную перемычку, пошевелил плечами, пробуя, удобно ли тот лег на спину, и, оставшись довольным, взял в руки автомат. К началу движения командир группы был готов полностью.

– Первый – Старшему, Первый – Старшему, приём, – вызывал командира группы стоявший близ опушки леса Морзобитов.

– На приёме! – отозвался Морин, из-за сильно растянувшейся цепи боевого порядка находившийся довольно далеко в лесу.

– Нахожусь на краю леса, дальше редкий кустарник, затем обрыв реки. – Доложив, младший сержант отступил на несколько шагов назад и сел на корточки, укрывшись за стволом бука.

– Первый, жди команды! – после недолгого размышления приказал Морин и поманил пальцем смотревшего на него Ухалова.

– Командир? – застыл в ожидании радист.

– Давай мне Вещего, и пусть позовут Синицу, – это был позывной Сеченева.

– Беркут – Вещему, приём.

– Вещий для Беркута на приёме, – тотчас послышался голос радиста группы Свиридова.

– Позови Синицу для Старшего, приём! – потребовал Ухалов.

– Синица на связи, – почти тут же отозвался заместитель командира роты так, как будто только и ждал, когда его позовут.

– Мы вышли на обрыв реки. Ничего, – сообщил Морин, взявший «Арахис» в свои руки.

– У нас тоже, – утешил Сеченев. – Сейчас делаем так – ты отворачиваешь вправо, мы – влево, проходим с сотню метров и поворачиваем на обратный курс, до места засады. Там поворачиваем… Одним словом, так, вразбежку, и пойдём. Как меня понял? Приём.

– Понял тебя хорошо, до связи. – Морин вернул имущество стоявшему в ожидании Ухалову и, вновь выйдя на связь с ожидающим его указаний Морзобитовым, сообщил принятое решение.

– Понял, – ответил тот, и, изгибаясь, подобно гигантской змее, группа потащилась в обратном направлении…

– Командир! – Тыловая тройка, отходя от поляны, ещё не успела как следует углубиться в лес, когда до старшего лейтенанта донёсся взволнованный голос Морзобитова: – Кажется, нашёл…

– Что именно? – напрягся Морин.

– Место, где стреляли, – пояснил младший сержант.

– Веди наблюдение, сейчас подойду, – приказал Морин и, махнув Ухалову «за мной», направился к головняку группы.

– Показывай! – потребовал старший лейтенант, подкравшись к залегшему в кустах лещины Морзобитову.

– Вон, глядите. – Левая рука младшего сержанта поднялась, и указательный палец ткнулся куда-то вниз, в глубину оврага, размытого текущим по его дну ручейком.

Морин присмотрелся и увидел: у высокой стены, там где ручеёк делал стремительный поворот, был развёрнут целый стрелковый тир, точнее, пародия на него – среди голышей почти высохшего речного русла в обилии валялись недавние «мишени» – разбитые бутылки, склянки, куски фанеры, обломок доски и прочий хлам.

Хотя с того места, где находился Морин, чётко не было видно, он мог поклясться, что и на фанере, и на доске, и на валяющихся тут же жестяных банках найдутся круглые отметины пулевых попаданий.

– Ёк-макарёк! – восхитился видом бухающийся рядом с группником Маркитанов. Покосившись на него, Морин поморщился; он-то своего зама сюда не приглашал, но не нашел ничего другого, как хмыкнуть и промолчать, покорившись неизбежности.

– Никого? – жизнерадостно осведомился Димарик и начал ворочаться, устраиваясь поудобнее. Наконец угнездился и, восприняв молчание командира как согласие с его выводом, вытащил флягу с водой и с наслаждением припал к её горлышку.

«Можно подумать, там у него не вода, а божественный нектар», – улыбнулся Морин, глядя, как пьёт Маркитанов, и ему вдруг самому нестерпимо захотелось пить.

– Мне-то оставь! – легко толкнул он локтем Димарика, чтобы обратить на себя внимание.

– Угу, угу, – кивнул тот, продолжая пить, и, лишь сделав ещё несколько глотков, протянул наполовину опустевшую флягу Морину.

– О! – подивился старлей, едва начав пить из димариковской фляжки, и, уже опорожнив её почти до дна, спросил: – Что это у тебя тут налито?