Пятнадцать часов

— Мы будем там недели через три, может, четыре… — произнес флотский офицер, весь в сиянии звездной карты, которая мерцала на огромном пикт-дисплее у него за спиной. — Однако вам следует знать, что, принимая во внимание непредсказуемость путешествия в варпе, а также относительность времени в Эмпирее, дать хоть сколько-нибудь более точный ответ на этот вопрос представляется мне крайне затруднительным. Более того, всегда остается возможность, что то, что воспринималось нами как три недели, на поверку, когда мы выйдем из варпа, окажется несколько более протяженным временным отрезком. Как я уже говорил, время в Эмпирее — понятие относительное…

Офицер занудно продолжал, щедро пересыпая свою речь такими словами, как «трансвременная текучесть», «пространственные завихрения» и с десяток других столь же неудобоваримых понятий. Вдыхая спертый воздух тесного зала инструктажа, в который уже набилась целая рота гвардейцев, Ларн с трудом сдержал внезапно подступившую зевоту. Два месяца прошло с того дня, как он впервые прошел сержантскую инспекцию на плацу, а последние четыре недели полк Ларна размещался на имперском космическом транспорте, несущем его к тому миру, который обещал стать местом развертывания его первой военной кампании. Четыре недели! И только сегодня наконец начальство приняло решение рассказать, куда, черт возьми, они все-таки направляются.

— Сельтура Семь, джентльмены! — обращаясь к ним, громко произнес их ротный, лейтенант Винтерс, который выступил вперед сразу после того, как подошла к концу флотская часть инструктажа. — Вот куда мы направляемся! И именно там вам наконец выпадет шанс послужить нашему бессмертному Императору!

Звездная карта на пикт-дисплее за спиной лейтенанта тотчас уступила место статичному голубому шару на фоне черноты космоса. По рядам в зале сразу же пробежал шумок, поскольку две сотни гвардейцев почти без исключения привстали с металлических кресел, чтобы лучше рассмотреть конечную цель их путешествия. Вполне довольный, что завладел всеобщим вниманием, лейтенант Винтерс щелкнул пультом и, сменив в очередной раз картинку на пикт-дисплее, открыл изображение лесного ландшафта, полученное с помощью аэрофотосъемки.

— Сельтура Семь изобилует лесами, — продолжил лейтенант. — Свыше восьмидесяти процентов поверхности планеты покрыто умеренной тропической растительностью. Климат также умеренный — я бы сказал, он не слишком отличается от того, который был у вас на Джумаэле Четыре, — хотя по среднегодовому выпадению осадков превосходит последний почти вдвое. Ко времени нашей высадки на планету там предположительно будет раннее лето, так что вам следует приготовиться к жаркой дождливой погоде…

Поймав себя на том, что вновь зевает, Ларн торопливо поднес ладонь к губам. Даже путешествуя в глубинах космоса, сержант Феррес не давал им спуску. Что ни говори, а с тех пор, как они покинули свой родной мир, установленный Ферресом режим ежедневных тренировок в сравнении с тем, каким он был на Джумаэле IV, стал даже более жестким. Единственным отличием было, пожалуй, лишь то, что теперь, когда они тренировались на площадке одного из грузовых отсеков, многие флотские охотно бросали свои дела, чтобы, ехидно ухмыляясь и перебрасываясь солеными шутками, с удовольствием наблюдать за их мучениями. Феррес каждый день заставлял их проделывать свои упражнения, которые начинались сразу после завтрака, а заканчивались, когда на корабле гасили свет. Однако отнюдь не только по причине дневных физических нагрузок Ларн чувствовал себя таким измотанным.

Вот уже почти месяц, как они, находясь в космическом транспорте, то совершали «нырки» в Имматериум, то возвращались обратно, проводя таким образом несколько дней в варпе, а затем продолжая путешествие в реальном космосе. И каждый раз, когда ночь проходила в варпе, Ларна преследовали кошмары. В снах у него неизменно были видения каких-то враждебных, никогда не виденных прежде ландшафтов, населенных странными, ужасного вида существами. Каждую такую ночь эти видения, терзая его душу безотчетным страхом, заставляли его просыпаться в холодном поту и рывком садиться на койке. «Варповая болезнь, — определил это состояние корабельный апотекарий, когда добрая половина их полка обратилась к нему с жалобами на здоровье после первой же ночи, проведенной в варпе. — Вы привыкнете к этому со временем».

Что до Ларна, то от снотворных пилюль, которые ему выдал апотекарий, толку оказалось мало. Вот уже несколько недель, как он не мог нормально выспаться. Сколько бы пилюль он ни принимал, каждая новая ночь в варпе была столь же ужасна, как и первая.