Пятая жизнь

Белгород показался на горизонте, когда солнце, радостно начинавшее день, исчезло в туче, которая возникла неожиданно, будто художник ненароком ляпнул по холсту широким грязным мазком, не удосужившись привести в соответствие весь остальной пейзаж.

— Сейчас вольет, — заметил водитель и замолчал. За время пути он успел рассказать Борису, и о жене, с которой не собирался разводиться, пока не поставит на ноги сына; и о «славной женщине», понимавшей его с полуслова; и о том, какая сволочь его хозяин, платящий гроши, а гоняющий «без сна и отдыха» — больше в его жизни не было ничего знаменательного.

— Думаешь?.. — Борис почесал затылок, и тут же, развеивая его сомнения, по стеклам забарабанили крупные капли.

— Я в город заезжать не буду, — сообщил водитель, — мне сейчас по Окружной. Тебя где высадить?

— Да где хочешь, — пожал плечами Борис, — была б крыша.

— Так устроит? — водитель прижался к обочине возле небольшого кафе.

— Вполне, — подхватив сумку, Борис спрыгнул во вздувшуюся пузырями лужу; перебежал стоянку, огороженную ровными белыми столбиками, заскочил в зал и остановился, переводя дыхание.

— Ух, ты! — удивился мужчина, одиноко сидевший за столиком — скорее всего, он являлся хозяином «Жигулей», мокших на стоянке.

— Потоп, — Борис пригладил волосы, отчего за шиворот потекли струйки воды, — но скоро кончится — туча небольшая.

— Тогда подождем, — мужчина посмотрел на часы.

— Вы в Белгород? — поинтересовался Борис, — не подбросите?

— Не, я из Белгорода. На Волгоград.

— Пусть будет Волгоград, — Борис присел за его столик, хотя зал был абсолютно пуст, — не возражаете?

— Да нет, — мужчина придвинул поближе тарелку с шашлыком и минералку; прищурился, пытаясь уловить в словах логику, но не уловил, — так я не понял, тебе куда надо-то?

— А я путешествую.

— Не, вдвоем, конечно, веселее, но такие, вот, путешественники, которые не знают, куда им надо… сунешь еще «пушку» в бок.

— Не суну, успокойся, — Борис вздохнул, — пошутил я. На фиг мне твой Волгоград… как, впрочем, и Белгород.

— Заказывать будете? — официантке надоело ждать, пока к ней обратятся, и она подошла сама.

— Буду, — Борис открыл поданное меню, — овощной салат, шашлык… нет, лучше курицу, и еще чай.

Девушка удалилась, а сосед, даже не доев последний кусочек, поспешно встал.

— Счастливо оставаться… дождь это… кончился…

…Ну и катись… — в окно Борис видел, как мужчина вышел на улицу, где поредевшие капли возбуждали круги на поверхности луж; в небе снова засияло солнце — туча будто вылилась полностью, не оставив после себя и следа. …Странный дождь, — подумал Борис, — такое впечатление, что он влил с единственной целью — загнать меня сюда. А какой смысл, кроме того, что мне вдруг расхотелось в Белгород?.. В принципе, в этом тоже есть свой смысл…

Поднимая волну, «Жигули» вырулили со стоянки; в точности следуя правилам, притормозили, хотя пропускать было некого, и через минуту исчезли из вида.

…А тогда куда? Зря или не зря возник Волгоград?.. На столе появился окорочок, салат из помидорных «лодочек» и огуречных колец. Борис взял вилку. …В Волгограде я еще не был, но он никогда у меня ни с чем и не ассоциировался; нет такого чувства, что там надо побывать… Но зачем-то ведь он возник вместе со странным дождем и единственным посетителем, не оставив других вариантов общения?..

Борис принялся за еду, мысленно представляя карту. …А ведь казалось, что в Белгороде меня непременно ждет что-то важное, и вдруг, как отрезало! Ладно, пусть будет Волгоград. Тогда лучше вернуться в Корочу; потом на Алексеевку, а дальше, видно будет…

Дождь перестал окончательно, и от асфальта, ломая перспективу, поднимался прозрачный пар; еще час и от водной феерии останутся лишь отдельные лужи. Официантка принесла счет; глянув в него, Борис подумал, что денег пока хватает с лихвой, и поворачивать к дому можно будет ближе к зиме; путешествовать в мороз — дело малоприятное и даже опасное.

Вообще, воспоминания о большом бревенчатом срубе на окраине хутора, состоявшего всего из трех домов, и населенного, кроме него самого, тремя стариками, редко вызывали в нем ностальгию. Там не было ни водопровода, ни канализации, ни газа; только электричество, бежавшее неизвестно откуда по провисшим между покосившимися столбами проводам.