Пятая жизнь

— Страдания не насылаются ни Богом, ни сатаной. Они происходят от людей, неспособных впитывать и отражать любовь… Ваша милость, когда луч солнца падает на реку, он возвращается обратно в небо таким же ярким и горячим, несмотря на то, что при этом вода нагревается. Это мне бабушка рассказывала… Так и любовь. Она согревает тебя самого и при этом с такой же силой возвращается к другим. Если Бог добр, он не может мучить свои создания только затем, чтоб испытать и укрепить их веру. Он должен просто любить их…

— В этом главное твое заблуждение, — сказал епископ, — Бог любит своих детей, но не слепо. Он наказывает их за грехи, начиная с первородного греха Евы. Если он не будет так поступать, в мире наступит хаос и восторжествует зло.

— Зачем же Бог создал такой плохой и несовершенный мир?

— Не богохульствуй!.. Бог создал совершенный мир, но люди, по Божьему попущению, соблазняемые дьяволом…

— Я не понимаю «попущения». Выходит, он сам дает дьяволу возможность испортить людей? Зачем? Почему он не хочет уничтожить его раз и навсегда?

— Ты должна внимательно прочесть Библию, дочь моя, эту Святую книгу, и тебе все станет ясно.

— Когда отец читал мне Библию, я спросила, кто написал эту книгу и откуда он мог знать все желания бога? Но отец побил меня, ответив, что это не мое дело, и я же должна только свято верить в то, что там написано… А вдруг там написана неправда? Что если тот, кто написал ее, был плохим человеком?..

Епископ в ужасе отшатнулся, призывая Господа простить свое неразумное создание. В то же время он чувствовал, что в рассуждениях этой еретички есть удивительная притягательная сила, которая совершенно не вяжется с такой субстанцией, как дьявол. Это было нечто совсем другое, не укладывающееся в рамки библейских заповедей, не подпадающее под христианские каноны добра и зла, ложного и истинного, стоящее выше этого…

Епископ сам испугался собственных мыслей. Выше этого мог стоять только Бог! Он прикрыл глаза. В подступившей темноте ему явственно привиделось возникшее ниоткуда пламя. …Это адский огонь!.. Он ждет меня. Так Господь дает мне знамение…

— Ты видишь его? — раздался ласковый голос, а совсем не грозный, трубный глас.

— Да… — епископ перекрестился, — Господи, прости меня и сохрани мою грешную душу… — он не закончил фразу, потому что тот же голос продолжал:

— Это сам Бог. Ему не надо молиться и не надо ни о чем просить. Он сам согреет тебя своим теплом.

Епископ вытаращил глаза. Видение пропало. Узница сидела в той же позе и ему показалось, что она улыбается.

— Ты, во истину, ведьма, — прошептал епископ, — иначе, как бы ты проникла в мои мысли, если не при помощи дьявола?

— Я не хотела этого. Я вызвала Его в себе, но Он приходит ко всем, вне зависимости, верят в него или нет. Бог всем дарит любовь, только не все умеют воспринимать ее.

Епископ вдруг подумал, что пламя, действительно, не казалось испепеляющим огнем, разящим неверных своей десницей — оно пыталось согреть их обоих, продрогших в сырой камере, и это состояние всеобъемлющего тепла упорно не желало уходить из памяти. Подчиняясь неведомому душевному порыву, епископ сделал шаг в сторону.

— Выходи, — сказал он тихо, — я открою и остальные двери.

Узница не двинулась с места, видимо, не до конца понимая, что ей предлагают.

— Иди, — повторил епископ настойчивее, — завтра утром камера окажется пуста, и все решат, что тебя унес дьявол, спасая от кары небесной. Только я один буду знать, что это неправда…

— Мне некуда идти. Отец сразу приведет меня обратно, бабушка давно умерла, а мать три дня назад ушла из дома и не вернулась. Больше у меня никого нет.

— Ты можешь бежать в другой город.

— Зачем? Разве смерть так страшна? Ведь умирая, человек оставляет свое тело, но не покидает этот мир. Я останусь в каком-нибудь другом обличье. Пусть я, может быть, не смогу вспомнить эту жизнь, но она все равно останется во мне. В этом сущность смерти. Она — передышка перед другой жизнью. Зачем бояться ее? Это, как сбежать в другой город…

В дальнем конце коридора послышался посторонний звук. Епископ замер, потому что в такое время проходить здесь мог только инквизитор, возвращавшийся из сераля.

Тяжелые шаги прогромыхали мимо, даже не задержавшись возле камеры. Хлопнула дверь в другом конце. Епископ подумал, что инквизитор не преминет зайти к нему поделиться впечатлениями, и не обнаружит его в комнате. При желании это вполне можно отнести на счет колдовства…