Пятая струна

Майское солнце нежно согревало комнату. Настя вдруг поняла, что они с Серёжей почти каждый день кричат друг на друга с самого Нового года. Стало стыдно. Переезжая с Никки и его велосипедом от одной детской площадки к другой, Настя решила устроить Серёже сюрприз. Ей тут же полегчало. Она не могла предугадать Серёжину реакцию, но окрыляла сама идея. После прогулки они поели бутерброды, йогурт. Настя усадила Никки собирать самолет из конструктора, а сама, расположившись рядышком в мягком зеленом кресле, набрала номер Романовны. Вместо гудков тоненький голосок похабно пропел песню про госпожу удачу.

– Алё! -Людмила Романовна, это Настя. Здравствуйте.

– Настенька? Рада слышать тебя, – ответил резкий прокуренный голос.

Серёжину маму Настя боялась. Тридцать лет Романовна работала следователем. Две привычки: командовать и подозревать руководили поступками этой крепкой, невысокой, совсем неженственной, хоть и активно молодящейся, женщины.

– Случилось что-то? – Романовна спросила таким тоном, что Настя поняла: придётся клянчить и упрашивать.

– И да, и нет, дорогая Людмила Романовна. Понимаете, такая ситуация: мы с Серёжей хотим сегодня устроить свидание. Побыть вдвоем, приблизиться друг к другу…

– Так, приближайтесь. Я вам мешаю, что ли?

– Людмила Романовна. Мы хотели попросить, если вам не трудно, побудьте с Никитой до завтра.

– Сидеть с ребёнком? – рявкнула трубка, – а почему Сергей не позвонил?

– Он уехал по делам. Мы собирались встретиться в городе, погулять. Вы так нас выручите! Если вы, конечно, не против, – Настя затаила дыхание.

– Не знаю, – отрезала Романовна, – Звонишь в последний момент. Мне надо обдумать.

– Хорошо-хорошо, – защебетала Настя, – когда вам можно перезвонить?

– Сама позвоню, – Романовна отключилась.

Она перезвонила через час.

– Можешь вызвать мне такси на девять вечера.

– Так Никита уже ляжет.

– И хорошо. Пусть ложится, я постерегу.

– Спасибо вам огромное! В девять машина будет.

Настя хотела сказать что-то вежливое, но Романовна бросила трубку. «Хамло», – подумала Настя.

– Никки! Иди сюда. Мама будет собираться, а ты посиди со мной.

– Поболтаем? – хитро спросил Никки.

– Конечно. Встречаемся в ванной.

Настя принесла косметичку, включила утюжок. Следующий час они провели вдвоем, смеясь и выдумывая способы, как машине попасть в аварию. Вспоминали понятные только им двоим шутки, словечки. Они были счастливы. Настя думала, как здорово проводить время с единственным человечком, который любит тебя просто так. Как все-таки замечательно, когда ванная большая, в ней ярко горят все лампочки, а Никки роется в ее косметике и без конца спрашивает: «Для чего это? А зачем то?». Она чувствовала такую любовь и защищенность, что совсем расхотелось куда-либо ехать. Зачем выдумывать, когда у нее есть Никки, и для него даже в старых джинсах Настя – самая красивая. Но, ничего не поделаешь. Романовна скоро приедет. Не отправлять же ее обратно. Настя надела маленькое белое платье с открытыми руками, выбрала серебристые туфли на шпильке, чтобы привлечь внимание к ногам. На правой икре красовалась тонкая цепочка из белого золота. Светлые, лунные волосы, уложила крупными волнами. Подвела синим карандашом серые глаза.

– Нравится? – спросила Настя Никиту, при полном параде надевая на него пижаму, пестрившую экскаваторами.

– Очень, – уверенно ответил Никки.

Он не понимал, зачем маме так готовиться ради того, чтобы уйти от него, но все же хотел сделать ей приятное.

– Скоро вы с папой вернетесь?

– Мы постараемся, сыночек. Придем, ты будешь спать. А когда проснешься, сразу нас увидишь.

– В два часа?

– В два часа чего?

– Не знаю, – Никки растерялся.

Передав сына в руки Романовны, от которой скверно пахло чесноком и цветочными духами, Настя доехала до театра на Таганке. Расплатилась. Встала возле перехода, вынула телефон из сумочки. «Бонни ждет Клайда на Таганской», написала она и стала ждать. Прошло десять минут. Пятнадцать. Она закурила. Точный адрес базы Настя не знала. Воображение рисовало, как Сережа мчится сейчас на всех парах, задевая прохожих и одновременно улыбаясь им. Как он прихватит своих друзей – похвастаться. Настя представила, что всю ночь они будут громко болтать, целоваться. Кто знает, что еще. По угрюмым взглядам Настя поняла, что вслух смеется своим мыслям. Сергея все не было. От нетерпения Настя стала ходить через переход. Туда-сюда по сигналу светофора. Третий раз. Четвертый.

-Настя!

Сережа стоял на углу, махал рукой. Ждал, когда она сама подойдет. Пришлось. В те семьсот сорок два шага, которые они прошли до репетиционной базы, Настя услышала тридцать «зачем», два «о-ох», и провела минуты полторы в ледяном молчании.

«Зачем» вырывались из Сережи под разными предлогами: от покинутого Никки до того, что разве она не знает, как он беспокоится, когда Настя одна едет на такси. И так это было тяжело и неприятно быть обузой, что она чуть не расплакалась. Настя увидела их со стороны: неопрятный низкорослый мужик идет и ноет, отчитывая красотку на огромных шпильках.