Пятая пробирка

—     Итак, — ответил Лаэрт, — мы звоним тебе по поводу X, клиента под номером четырнадцать в нашем списке. Его здоровье стало ухудшаться. Процедуру необходимо провести в течение десяти дней, хотя его врач говорит, что нужно быстрее — если еще вообще возможно. Как все вы, без сомнения, можете судить по имени клиента, на карту поставлено очень многое — и с точки зрения поли­тики, и с точки зрения финансов. Мы знаем, что ты был очень занят, действуя от нашего имени, но нам нужно знать, сможешь ли ты взяться за этот случай.

—     Постараюсь сделать все, чтобы быть полезным. Кто донор?

—     Есть три варианта. Номер один — сорокалетний пе­карь из Парижа. Совместимость по одиннадцати пунктам.

—     Что о нем известно?

—     Немногое. Типичный ремесленник. Сам пекарней не владеет и никогда не станет владельцем. Двое детей. Сосе­ди говорят, что он печет отличный хлеб.

—     Говорит Фемистокл. Мне кажется, что изъятие из мира даже одного хорошего пекаря было бы грехом. Пред­лагаю рассмотреть другие варианты.

—     Два других донора из Соединенных Штатов. Пер­вый — актер из Лос-Анджелеса, тридцать семь лет, совмес­тимость — одиннадцать пунктов.

—     Чем он известен?

—     В основном фильмами ужасов категории В. Был же­нат минимум четыре раза, имеет пристрастие к азартным играм и по уши в долгах. Кредит доверия низкий, уваже­нием в отрасли не пользуется.

—     Это не имеет значения, — сказал Главкон. — Даже мало­талантливый, он все равно актер, а это делает его помощни­ком. И совместимость одиннадцать. Только в крайнем случае.

—     Согласен, — отозвался Полемарх. — Ремесленники раньше помощников, такова наша политика. Кстати, уве­рен, что Сократ был бы первым, кто проголосовал за две­надцать пунктов, если бы такого нашли.

—     Верно, — отозвался Сократ, — хотя наши труды показали, что разница в результате между одиннадцатью пунктами и две­надцатью минимальна Но я все же при прочих равных услови­ях предпочел бы полную совместимость. Взрослый ремеслен­ник, без отклонений в здоровье, чем моложе, тем лучше.

—     Рад сообщить, что у нас есть вариант с такой совмес­тимостью, — сказал Лаэрт. — Женщина, тридцать шесть лет, ремесленник низкого уровня. Официантка в каком-то ресторане. Разведена, один ребенок. Мало чем интересует­ся помимо работы. Наш человек докладывает, что некото­рые замужние женщины в ее городе ей не доверяют.

—     У нее совместимость по двенадцати пунктам?

-Да.

—     Из какого штата? — спросил Сократ.

—     Сейчас посмотрю. Думаю, что... да, Теннеси. Она из штата Теннеси.

—     Наверное, целыми днями слушает эту ужасную му­зыку в стиле кантри, — пробормотал Полемарх.

—     Мы окажем ей честь нашим выбором. Возражения?

—     Нет.

—     Нет.

—     Правильный выбор.

—     Хорошо, Сократ. С этого момента ты должен пребы­вать в полной готовности. Всего доброго, джентльмены!

ГЛАВА 17

Ты помнишь слова больных — что они гово­рят, когда хворают? Нет ничего приятнее, чем быть здоровым. Но до болезни они не за­мечали, насколько это приятно.

Платон,«Государство>,кн. IX

—     Ну что же, Нат, пора! Газообмен в крови практически восстановился, уровень кислорода девяносто восемь про­центов. Думаю, мы можем вытащить трубку. Ты готова?

Натали решительно кивнула доктору. Рэйчел Френч была заведующей пульмонологическим отделением в Уайт Мемориал. Долгие часы Натали провела в блоке ин­тенсивной терапии на искусственной вентиляции, плавая по тонкой линии, разделяющей реальность и забытье, и почти всегда, когда приходила в себя, видела рядом док­тора Френч.

Наверное, это зависело от препаратов, на которых ее держали, но для Натали эндотрахеальная дыхательная трубка оказалась не такой страшной, как она представля­ла. Она совершенно не помнила ту трубку, которая под­держивала в ней жизнь в больнице святой Терезы, и не ду­мала, что сохранит в памяти и этот случай.

Боже, благослови фармакологов! После того как она потеряла сознание на полу горящей кухни, первым ощу­щением, что она жива, была сирена «скорой помощи», мчавшейся по скоростной юго-восточной к Уайт Мемори­ал. Похоже, что с кислородом у нее дела были плохи, по­тому что, как сказала Рэйчел, трубку ей ввели сразу же, в приемном покое. Но о том, что там происходило, Нат тоже ничего не помнила.

Судя по часам, висевшим на стене напротив кровати, успокоительные и обезболивающие прекратили давать ча­сов двенадцать назад, и Натали могла сосредоточиться на своих мыслях уже больше пяти минут подряд. Всего же с момента пожара прошло почти двое суток.