Пять недель на воздушном шаре

— Кажется, что особенной пользы от этого не будет, — ответил доктор. — Придется ведь израсходовать лишний газ и, следовательно, большое количество воды. Но в нашем положении ничем нельзя пренебрегать. Давайте поднимемся.

Фергюссон пустил в змеевик самое сильное пламя горелки, температура сильно поднялась, и вскоре под влиянием расширившегося газа «Виктория» пошла вверх. На высоте около тысячи пятисот футов аэронавты вошли в тучу, окружившую их густым туманом, и «Виктория» перестала подниматься. Здесь не чувствовалось никакого ветерка и даже было мало влаги, что видно было по слегка лишь отсыревшим вещам в корзине, «Виктория», купаясь в тумане, как будто стала двигаться быстрее, но это был единственный результат их подъема.

Фергюссон с грустью убедился в том, как мало было выиграно этим маневром, когда вдруг услышал крик Джо, полный бесконечного удивления:

— Ах, что это такое?

— В чем дело, Джо?

— Ах, сэр! Ах, мистер Кеннеди! Как это удивительно!

— Да что такое?

— Представьте себе, мы здесь не одни. Тут какие-то интриганы. Наверное, они хотят украсть наше изобретение.

— С ума он сходит, что ли? — проговорил Кеннеди.

Джо замер, словно превратясь в статую, изображавшую величайшее изумление.

— Неужели жгучее солнце могло так подействовать на мозг этого бедного малого? — отозвался доктор, оборачиваясь к Джо. — Да скажешь ли ты…

— Вот взгляните сами, сэр! — возбужденно проговорил Джо, указывая пальцем в пространство.

— Клянусь святым Патриком! — в свою очередь закричал и Кеннеди. — В самом деле, что-то невероятное! Самуэль! Самуэль! Смотри же! Смотри!

— Вижу, — спокойно ответил доктор.

— Подумай, еще один воздушный шар, и на нем такие же, как мы, путники, — волнуясь, проговорил шотландец.

И действительно, в каких-нибудь двухстах футах парил другой воздушный шар со своей корзиной и пассажирами, причем двигался он по тому же самому направлению, как и «Виктория».

— Ну, что же, — сказал доктор, — нам ничего больше не остается, как подать ему сигнал. Кеннеди, возьми наш национальный флаг и вывесь его.

Казалось, что пассажирам соседнего шара в этот миг пришла в голову та же самая мысль, ибо чья-то рука тем же жестом в точности воспроизвела салют таким же флагом.

— Что бы это могло значить? — с удивлением пробормотал охотник.

— Да не обезьяны ли это? — закричал Джо. — Посмотрите, они ведь нас передразнивают.

— А это значит, — смеясь, пояснил Фергюссон, — что ты сам, дорогой мой Дик, отвечаешь на свои же сигналы. Я хочу сказать, что там, во второй корзине, мы видим себя самих и что тот шар — это наша собственная «Виктория», и только.

— Ну, уж извините, сэр, этому я никогда не поверю, — заявил Джо.

— Милый мой, ты сам можешь в этом убедиться. Встань-ка на борт и помаши руками.

Джо тотчас исполнил приказание, и в то же мгновение все его жесты были точно повторены.

— Это не что иное, как мираж, — продолжал доктор, — простое оптическое явление, происходящее вследствие разницы в плотности воздуха. Вот и все.

— До чего удивительно! — все повторял Джо. Он никакие мог поверить объяснениям доктора и продолжал производить свои эксперименты, размахивая руками.

— Какая в самом деле любопытная вещь! — заметил Кеннеди. — А занятно видеть нашу славную «Викторию»! Знаете, выглядит она внушительно и держится очень величественно.

— Как вы там ни объясняйте все это, — вмешался Джо, — но все-таки тут есть что-то необыкновенное.

Вскоре отражение «Виктории» стало мало-помалу бледнеть. Туча поднялась выше, покинув воздушный шар, который теперь и не порывался следовать за ней. Через какой-нибудь час от нее не осталось и следа.

Ветер едва чувствовался; казалось, что он еще более ослабел. Доктор, потеряв надежду двигаться вперед, стал спускаться к земле.

Путешественники, временно отвлеченные от своих грустных дум любопытным явлением, теперь к тому же истомленные палящим зноем, снова впали в подавленное состояние духа. Но вдруг около четырех часов Джо заявил, будто среди необозримых песков что-то возвышается, и вскоре он ясно уж различил две пальмы, росшие неподалеку друг от друга.

— Пальмы! — воскликнул Фергюссон. Тогда там должен быть источник или колодец.

Он схватил подзорную трубу и, убедившись в том, что глаза Джо не ввели его в заблуждение, с восторгом стал повторять:

— Наконец-то! Вода! Вода! Мы спасены, ведь как ни медленно мы подвигаемся, но все же не стоим на месте и когданибудь да доберемся до этих благословенных пальм!

— А пока, как вы думаете, сэр, не выпить ли нам нашей водички? — предложил Джо. — Жара ведь в самом деле невыносимая.

— Давайте выпьем, мой милый.

Никто не заставил себя просить. Была выпита целая пянта, после чего воды осталось всего-навсего три с половиной пинты.

— Ах, от нее оживаешь! — воскликнул Джо. — До чего вкусна эта вода! Никогда пиво Перкинса не доставляло мне такого удовольствия.

— Вот хорошая сторона лишений, — заметил доктор.

— Она не так уж хороша, — сказал охотник. — Я согласен никогда не испытывать наслаждения от питья воды, лишь бы только всегда иметь ее в изобилии.