Пять недель на воздушном шаре

– Ей-ей, мне очень хочется, – конечно, с вашего, сэр, позволения, сбросить пустую бутылку! – заявил Джо, когда «Виктория» пронеслась над одним селением футах в ста от земли. – Если только эта бутылка целой и невредимой долетит до негров, они, пожалуй, начнут ей поклоняться, а разбейся она-из ее осколков, верно, понаделают себе талисманов.

Говоря это, Джо швырнул вниз бутылку; она тотчас же разлетелась вдребезги, а туземцы с пронзительными криками разбежались по своим хижинам.

– Взгляните-ка вон на то дерево! – немного погодя закричал Кеннеди. – Сверху оно одной породы, а снизу – другой.

– Ну и страна! Подумайте только, здесь деревья растут одно над другим! – закричал Джо.

– На обломанный ствол сикомора нанесло плодородной земли, а в один прекрасный день ветром бросило туда же зерно пальмы, и оно там проросло, как обыкновенно прорастает в грунте.

– Вот славный способ! – воскликнул Джо. – Я его непременно введу у нас в Англии. Это было бы очень недурно для лондонских парков. И уж говорить нечего, как этим можно увеличить количество фруктов в садах! У нас были бы сады в несколько этажей. Особенно такая штука пришлась бы по вкусу мелким землевладельцам.

В этот момент надо было поднять «Викторию», чтобы перелететь через вековой банановый лес вышиной более трехсот футов.

– Что за великолепные деревья! – воскликнул Кеннеди. – Я не могу себе представить что-либо красивее этих величественных лесов. Ты только взгляни, Самуэль!

– Да, дорогой Дик, в самом деле эти бананы удивительно высоки, – отозвался Фергюссон. – Но, надо тебе сказать, в лесах Америки они никого не поразили бы.

– Как? Ты хочешь сказать, что существуют еще более высокие деревья?

– Да, конечно, – так называемые мамонтовые. В Калифорнии, например, нашли кедр вышиною в четыреста пятьдесят футов. Это будет повыше башни на здании парламента и самой высокой египетской пирамиды. Ствол внизу имеет сто двадцать футов в окружности, а судя по концентрическим слоям его древесины, ему не более не менее как целых четыре тысячи лет с лишним.

– Ну, тогда, сэр, здесь нет ничего удивительного, – вмешался в разговор Джо. – Если живешь четыре тысячи лет, так уж, понятно, будешь высокого роста!

Пока доктор рассказывал, а Джо подавал реплики, лес кончился и на смену ему показалось множество хижин, расположенных вокруг площади. Посредине площади одиноко росло дерево. При виде его Джо закричал:

– Ну, если на этом дереве четыре тысячи лет растут подобные цветы, то я его не поздравляю!

И он указал на ствол гигантского сикомора, кругом заваленный человеческими костями. Цветы же, о которых говорил Джо, были недавно отсеченные человеческие головы, висевшие на кинжалах, воткнутых в кору дерева.

– У людоедов такое дерево называется «деревом войны», – пояснил Фергюссон. – Индейцы сдирают кожу с головы своих жертв, а африканцы – те отсекают им всю голову.

– Это, конечно, вопрос моды, – заметил Джо. Но уже селение с окровавленными головами скрылось из глаз, а вместо него развернулась картина не менее отталкивающая: там и сям валялись брошенные на растерзание гиенам и шакалам полуобглоданные человеческие трупы.

– Это, должно быть, трупы преступников, – сказал доктор. – По крайней мере я знаю, что в Абиссинии преступников кидают на съедение диким зверям.

– Не скажу, чтобы это было более жестоко, чем виселица, – отозвался шотландец. – Только грязнее, вот и все.

– А на юге Африки, – продолжал рассказывать доктор, – преступника запирают в его собственной хижине со всем его скотом, быть может, даже и с семьей, а затем поджигают. Вот это действительно жестокость. Но если виселица менее жестока, то все-таки я согласен с Кеннеди, что и это варварство.

Тут Джо разглядел своими зоркими глазами несколько стай хищных птиц, паривших в воздухе, и указал на них своим спутникам.

– Да это орлы! – закричал Кеннеди, смотря в подзорную трубу. – Чудесные птицы! Они несутся с неменьшей быстротой, чем мы.

– Только бы они не напали на нас, – проговорил Фергюссон. – Эти орлы, поверьте, для нас страшнее диких зверей и диких племен!

– Вот еще! Мы их живо разгоним ружейными выстрелами, – отозвался охотник.

– Я предпочел бы все-таки, дорогой Дик, не прибегать к твоему искусству, – возразил Фергюссон, – ведь тафта, из которой сделан шар, не выдержит и первого удара их клюва. Но, к счастью, мне кажется, наш шар скорее напугает этих страшных птиц, чем привлечет их.

– Ах! Мне пришла мысль! – воскликнул Джо. – Сегодня положительно они приходят ко мне целыми дюжинами. Знаете, если бы нам умудриться запрячь этих самых орлов в нашу корзину, они потащили бы нас по воздуху.

– Этот способ предлагался серьезно, – заметил доктор, – но боюсь, что он мало применим к таким норовистым существам.

– Мы бы их выдрессировали, – развивал свою идею Джо, – вместо удил надели бы на них наглазники, с помощью которых мржно было бы, закрывая то один, то другой глаз, поворачивать их налево и направо, а закрывая им оба глаза, заставлять их останавливаться.