Пять минут до расплаты

– Михаил Соломонович, в этом деле все личное – ваше, Тима Зеленского, его отца, Алексея Зелепукина, Лены Солнцевой… Только результатом явилось громкое общественное… И мы расследуем убийство Тимофея не только по долгу службы, но и, как бы грамотнее сказать, по просьбе и под патронатом Олега Эдуардовича Зеленского.

– Даже так, – криво усмехнулся Зельдин. – Тогда имеет смысл говорить с вами откровенно.

Он ненадолго задумался, глядя прямо перед собой на бумаги, в обилии разбросанные по столу, а потом поднял голову.

– Вы хотите узнать содержание нашего с Алексеем Зелепукиным разговора месячной давности? Извольте! Леша просто спросил, не мучает ли меня совесть и раскаяние. А потом он сказал, что проклятие предательства и трусости будет преследовать меня всю жизнь. Назвал негодяем, с сожалением сказал: «Ладно, Миша, живи!» – и повесил трубку.

– И из-за той же трусости, о которой вам напоминал Алексей, вы не кинулись предупреждать Тима и не пришли после его гибели к нам? – хмуро спросил Гуров.

– Да, я трус, трус! – истерично забил ладонью по столу Зельдин. – С самого детства был таким и таким умру.

– Не надо так нервничать, Михаил Соломонович, – успокоил его Гуров. – Давайте лучше вспомним о далеком уральском городке, где вы выросли. Ведь корни этой истории тянутся именно оттуда? – спросил Гуров.

– Да, дружба и ненависть, любовь и предательство – все из нашего детства и юности, – угрюмо сказал Зельдин. – Мы с Тимом и Лешкой подружились еще в школе…

История школьных друзей была незамысловата и вместе с тем трагична. Они жили в небольшом городе, выросшем рядом с еще петровским «железноделательным» заводом. В конце пятидесятых на его базе создали оборонное предприятие, выпускавшее ракетную технику. Людей в городе прибавилось, однако он не далеко ушел от большого села, где едва ли не все знают друг друга. Более того, градообразующее предприятие не только взяло на себя жизнеобеспечение города, но и перенесло заводскую иерархическую структуру отношений в быт. Директор завода был царь и бог для города и людей, в нем живших. Соответственно, и весь начальственный корпус относился к местной элите, регулирующей как производственные, так и общественные отношения.

Отец Тима Зеленского состоял в этой местечковой номенклатуре. Он, на памяти Зельдина, занимал должности главного инженера, а потом – директора завода. Однако и родитель Михаила Соломоновича был не из последних людей. Если строительный комплекс в городе работал под вывеской стройцеха завода, то здравоохранение в нем представляла санчасть предприятия. За столь скромным названием скрывался великолепный больничный комплекс, какому мог позавидовать любой областной центр.

На «оборонку» в то время денег не жалели. Так вот, отец Зельдина был главным врачом этой самой заводской санчасти.

Тим и Миша учились в одном классе и были отличниками и примерными учениками. Таким же был и их одноклассник Леша Зелепукин. Правда, его отец не принадлежал к городской элите и работал мастером в сборочном цехе. Когда дети вышли из неразумного возраста, где все были одинаково стрижены и одеты в синие форменные курточки, трафарет межличностных отношений взрослых наложился и на школьников. Дети начальников стали непосредственно виновны в том, что их родители обидели чужих родителей, не присвоив им нужный разряд, срезав «прогрессивку», лишив премии или отправив в отпуск зимой. А тут еще и отличная учеба…

Короче, они сделались некими изгоями, мимо которых редко кто из одноклассников проходил, не толкнув, не обозвав. Только Лешка Зелепукин – свой для «заводских» – пытался как-то оградить ребят от притеснений и издевательств. Вскоре они подружились. И не просто стали друзьями, а решили постоять за себя. По мальчишескому обыкновению, под впечатлением книг и фильмов о героях, троица поклялась в вечной дружбе. Естественно, название своему содружеству они выбрали, взяв за основу три первые буквы своих фамилий – «Зеленое братство»; девизом взяли бессмертное «Один за всех и все за одного!»

На следующий день «зеленые братья» вручили особо докучавшему им хулигану из соседнего класса бумажку с тремя «знаками Зорро», что означало по статусу тайного общества бой до смерти, и после школы изрядно его отколотили. Потом подобной экзекуции подверглись еще несколько обидчиков. В результате решительных действий самые тихие и интеллигентные в округе мальчики прослыли оторвами. Былые хулиганы и обидчики боялись их как огня. Их даже поставили на учет в детскую комнату милиции после того, как Тим в драке разбил голову одному из соперников. Сверстники зауважали троицу и, как следствие, оставили в покое.

Были позже драки и на дискотеках, где особенно отличался Зеленский. Собственно, он и заводил их, заводясь сам. Тим уже не мог жить без острых ощущений, без жестокости.

– Как врач, я сейчас могу сказать, что у Тимофея уже тогда были нелады с психикой, – сказал Зельдин и, задумавшись, добавил: – Вероятно, наследственность.

– То есть? – удивленно поднял брови Гуров.