Пять фараонов двадцатого века

Игорь Ефимов ПЯТЬ ФАРАОНОВ ДВАДЦАТОГО ВЕКА Групповой портрет с комментариями

То, что все тираны, взлетев к вершине абсолютной власти, применяли одинаково безжалостные рычаги управления, что они и характерами, и стратегией своей делались похожими друг на друга, — очевидный и доказанный исторический факт.

Предуведомление

Не было ещё в истории мира столетия, которое могло бы сравниться с веком двадцатым по числу и опустошительности военных пожаров, политических ураганов, революционных землетрясений, миграционных потопов и наводнений. Одно за другим рухнули здания великих многонациональных империй — Испанской, Австрийской, Германской, Турецкой, Британской, Китайской, Российской. На месте развалин вырастали государственные постройки, использовавшие в качестве скрепляющей извести не своды законов, а полицейскую и армейскую дисциплину. Место монархов, власть которых оставалась в рамках морали и религии, занимали диктаторы, власть которых была абсолютной и безжалостной.

Мы страшимся повторения этих катастроф в веке 21-ом, вглядывемся в облака дыма над полями отгремевших сражений, в миллионные горы трупов, заваливших все страны и континенты. Как это могло случиться? Какие силы сталкивались в небывалых побоищах? Откуда выпрыгивали новые повелители казалось бы цивилизованных народов, превзошедшие по свирепости Аттилу, Чингизхана, Батыя, Тамерлана?

Попыткой ответить на эти вопросы и является предлагаемая читателю книга. Для исследования в ней выбраны судьбы пяти наиболее заметных диктаторов: Сталина, Муссолини, Гитлера, Мао Цзедуна, Кастро. Были, конечно, и десятки других, не менее кровавых, но и пятёрка выбранных даёт нам достаточный материал для важных обобщений.

Прежде чем погрузиться в перелистывание исторических летописей, я должен предупредить читателя о том, что моё осмысление ушедших в прошлое политических событий во многих пунктах отличается от общепринятого.

Во-первых, вглядываясь в пять тысячелетий доступной нашему обозрению человеческой цивилизации, я был вынужден отказаться от предложенной Марксом (и ставшей такой популярной!) сетки координат: рабовладельческий строй, феодальный, капиталистический, социалистический. Рабский труд и работорговля активно использовались в 19-ом веке в США, Индии и Китае, трудовые лагеря в Сталинской России и Гитлеровской Германии были ничем иным как возрождением рабства в веке 20-ом. Наоборот, многие черты социализма, то есть государственного управления экономикой, мы находим уже в Древнем Египте и Древнем Китае с их централизованным планированием строительства храмов, пирамид, ирригационных сооружений.

Необратимый прогресс цивилизации происходит не в сфере политико-экономических формаций (они могут исчезать, возрождаться, видоизменяться), а в сфере овладения силами природы. Он протекает ступенчато: народ-охотник постепенно превращается в кочевника-скотовода, далее следует осёдлый земледелец, далее — народ-машиностроитель. Переход с одной ступени на другую может занять сто, двести, триста лет, может вообще не состояться, и тогда народ растворяется в более высокой цивилизации или исчезает с исторической арены, как исчезли, например, кельты, кимвры, скифы и десятки других племён.

Главная черта перехода со ступени на ступень: острейшие внутренние конфликты и иррациональная враждебность по отношению к народам, вступившим на более высокую ступень. Именно это мы наблюдаем сегодня у народов Третьего мира, оказавшихся перед необходимостью перехода с земледельческой ступени на индустриальную. Индустриальный же мир вынужден защищаться, но одновременно восходит на следующую ступень — назовём её электронно-космической, — и здесь его ждут новые социально-политические катаклизмы.[1]

Другое отличие от принятых моделей исторического анализа: я пытаюсь вглядываться не столько в противоборство народов и их лидеров, сколько в связь между историческими событиями и бурлением океана человеческих страстей. Противоборство между различными классами, конечно, тоже имеет место, но не оно является доминантой исторического развития. В истории многих гражданских войн народ раскалывается на два враждебных лагеря сверху донизу. В обеих армиях мы видим представителей всех классов, верхних и нижних. И очень часто инициаторами революционного брожения выступают как раз представители элиты.