Пять бессмертных(Т. I)

Гета не издала ни звука, когда сильные руки быстро подняли ее на воздух. Она крепко схватила Карста за шею и спрятала лицо в складках широкого чесучового пиджака. У Карста свалилась с головы шляпа. Он этого не заметил. Он свободно и уверенно пошел со своей ношей. И опять тем же уголком мозга удивился тому, что идет прямо в самую темную чащу парка, хотя не предполагал, что сделает так.

«Вероятно, и дальше так будет, — мелькнула мысль, — вот сейчас, так же… Само собой…»

Он почувствовал слабость в животе и ногах.

Парк был стар и запущен. Развесистые деревья сливались наверху в шатер. Здесь был почти полный мрак. Только местами, пробиваясь сквозь черные стволы дубов, лунный свет фантастическими бликами заливал небольшие поляны.

Карст, не останавливаясь, шел в глубь парка и крепче прижимал к себе, казалось, спавшую белую фигурку.

Все инстинкты, старые как мир, рожденные еще тогда, когда в лесу, похожем на этот парк, вокруг огней собирались какие-то люди с каменными топорами у пояса, все ощущения, давно похороненные в недрах сознания, теперь властно вышли из тьмы и нераздельно завладели его волей.

Он углублялся в темную чащу со своей ношей. Ему казалось, что он помнит, как миллионы раз когда-то и где-то он делал то же самое, но никак не мог вспомнить, когда это было. Это было неясное, но давно знакомое чувство.

«Вот это и есть, вероятно, инстинкт», — пронеслось у него в голове. И сразу ему представились те бесчисленные поколения живых существ, которые предшествовали ему. Как морской песок, производила их земля. Они рождались и гибли. Они цеплялись за жизнь. Все эти миллионы лет несчастные смертные существа разного пола рвались друг к другу и в объятиях своих искали давно утраченную идею бессмертия.

Каким-то, в самых тайниках сознания заложенным чутьем он понял всю истину и правильность работы Курганова. Он хочет создать бессмертное существо, сливая два пола в один. Но это ужасное оплодотворение требует смерти, личной, обязательной смерти одного из супругов, вступающих в этот страшный брак.

«Бессмертны и бесполы», — опять припомнились ему слова Курганова. Он с новой силой почувствовал всю очевидную неизбежность этого, и ему стало холодно.

«Как странно, — мелькнула мысль, — то, для чего не хватало у меня силы мозга, чему не помогли все мои знания, сейчас, в короткий момент, я осознал и понял одним толчком обостренной интуиции… А ведь Курганов знал…»

Все эти мысли одновременно пронеслись в его голове, пока он переходил одну из залитых лунным светом прогалин. Дальше была такая черная тень под сводами далеко раскинувшихся вширь столетних дубов, что почти ничего не было видно.

Зачарованный и ведомый посторонней силой, он направился прямо туда.

Под одним из старых деревьев, между гигантским спрутом раскинувшихся корней, где толстым слоем лежали сухие прошлогодние листья, он вдруг остановился, как будто искал именно это место. Он стал на одно колено, наклонился, чтобы положить Гету на это мягкое ложе, но руки, теплые, тонкие руки, охватившие его шею, не разжались, а только сжимали все сильнее и крепче.

И, наклоняясь ниже, вместе с пряным запахом земли и перетлевших листьев, он успел уловить последнюю, молнией блеснувшую мысль:

«Как это просто и… красиво!»

Час спустя, у морского берега, где темной стеной кончались густые заросли парка и беспорядочные валы дюн казались при свете луны застывшими в могучем размахе волнами, под одним из крайних деревьев, прислонившись спиной к стволу, сидела Гета. Карст лежал на земле, положив голову ей на колени. Оба молчали. Гета тихонько гладила его по голове и делала эта так мягко и осторожно, как будто боялась причинить ему боль.

Мягко и радостно светилось ее лицо. Тихий покой выражала вся ее склоненная фигура. В ней трудно было узнать кипучую девочку Гету, которая еще сегодня вечером устроила водяное сражение с Кургановым.

Они поменялись ролями. Всего час назад Карст, могучий и сильный, как дикий зверь, схватил беспомощную, закрывшую руками лицо, слабую девочку и унес в темную чащу леса. Тогда она с радостной покорностью подчинилась его силе. А теперь он казался себе маленьким и слабым. Ему хотелось сжаться в комок и спрятаться у нее на груди, подчиниться исходящей от нее благостной силе материнства.

Она сама ощущала в себе эту силу. Гладя по голове этого большого, крепкого человека, она время от времени ласково повторяла:

— Мальчик мой!

В ее устах эти слова казались не странными, а понятными и хорошими.

Было тихо. Со стороны дома слабо доносились звуки рояля. Это играл Биррус. За большим расстоянием нельзя было уловить мелодии. Звуки то усиливались, то почти вовсе умолкали. Казалось, что где-то далеко играет целый оркестр.

— Мальчик мой, что с тобой было сегодня в лодке? У тебя было такое нехорошее лицо, — тихо спросила Гета, продолжая гладить голову Карста, спрятавшего лицо в складках ее платья.

Он взял ее маленькую руку и прижал к своим закрытым глазам.

— Не спрашивай об этом. Не надо. Когда-нибудь, завтра. Все равно от этого никуда не уйти.