[email protected] (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)

Когда привозят в лавку водку
То очередь за ней — без меры!
А на закусочку — селёдку
Рекомендуют пионеры.

Хохот в учительской привлек внимание прохожих на улице, а когда отсмеялись, Иван Николаевич достал ручку и вывел на Филькином сочинении пять с минусом.

— А почему с минусом? — переспросил обнаглевший Филька, хотя прекрасно знал, что пару — тройку ошибок в тексте влепил обязательно.

— Потому что — не Пушкин! — строго нахмурил брови директор. — А ну, давай что-нибудь про сбор металлолома!

Филькина судьба была решена. Он был зачислен в школьную агитбригаду, где на десять девчонок он был единственным мужчиной. Его это ничуть не смущало, на всех смотрах художественной самодеятельности он лихо декламировал свои и чужие сочинения, хотя чужих становилось всё больше, и закончилось это сплошными поэмами про Партию и Ленина.

Еще два-три года учителя пытались вложить в его голову теоремы, формулы и таблицу Менделеева, но затем просто стали закрывать глаза на полное Филькино равнодушие к точным наукам. Победы агитбригады на смотрах и конкурсах приносили славу родной школе, а на математических конкурсах побеждал лучший друг Сашка.

Так Филе открылся первый способ эксплуатации Божьего дара.

Сложнее было с ростом.

Филя упорно не мог вырасти. Он был самым маленьким в классе и от этого самым задиристым. Он дрался по любому поводу, потому что девчонки не ставили его ни в грош — кому нужен был кавалер на две головы ниже дамы сердца? Нельзя сказать, чтобы при своих физических данных Филька всегда брал верх, но бился всегда достойно, и с любым противником.

Недостойные сильного мужчины чувства он испытывал только к двум людям: он опасался одноклассника Кольки, который был чертовски силён и всегда бивал Фильку, но больше всего неприятностей доставлял ему, как впрочем и другим мальчишкам, босяк, по имени Парэлык. Он был старше лет на пять и наводил ужас на школу, подлавливая по утрам пацанов в подворотне, за сто метров от школьного двора. Роста он был невысокого, но ледяные рыбьи глаза и авторитет старшего брата, который действительно когда-то кого-то убил, наводили страх на самых сильных, не говоря уже о мелюзге.

Жестом, из подворотни, Парэлык останавливал мальчишек, спокойно осматривал их карманы и собирал гривенники и пятаки, выданные детишкам на молочишко. Он действовал методично и аккуратно, никого не бил, но что было ещё страшнее — говорил тихо, грозил пальчиком и выразительно прикладывал его к губам.

Фильке каждый раз было стыдно и обидно до слёз, когда он попадал в лапы мерзавца, но страх сковывал всё его существо, когда он видел этот мутный взгляд.

Накануне девятого мая в школу несли цветы. Утром мама протянула Фильке рубль и распорядилась:

— Купишь на пятьдесят копеек тюльпаны на углу, а остальное — на мороженное!

Последнее время она не часто баловала Филю вниманием, была рассеянной, всё время куда-то убегала и приходила с работы поздно. С папой она постоянно ругалась по любому поводу, ревновала его к каждому столбу и часто доводила себя до истерики, перечисляя его опоздания после смены. Папа злился, брал шахматы и уходил к другу пить водку.

Возникал новый скандал.

Но накануне праздника все были в хорошем настроении, и папа, подмигнув Фильке, также сунул ему в карман наградной рубль.

То ли неожиданное богатство, то ли прозрачное майское утро, а может быть и ожидание завтрашнего праздника и выходного дня — вызвали у Фильки чувство восторга и радости. Он пронесся вприпрыжку мимо угла, где бойко торговали всякой всячиной, и только возле злосчастной подворотни вспомнил о необходимости купить цветы. Филя сунул руку в карман, достал два рубля, полюбовался на целое состояние и развернулся в обратном направлении.

— Эй.

Негромкий оклик из подворотни накрыл его чёрным мешком страха.

Это был голос Парэлыка.

А из Филькиного кулака торчали два рубля.

На цветы.

На мороженное.

На праздник.

Слёзы сами залепили густые Филькины ресницы, и он обречёно шагнул навстречу позору.

Привычным жестом Парэлык протянул руку, даже не удосуживаясь «шмонать» сопляка, и когда Филька расстегнул нижнюю пуговицу своего узенького плащика, то было понятно, что он сам вывернет карманы — не впервой ведь.

Носок Филькиного ботинка врезался в пах босяка.

Тот только охнул от боли и неожиданности, но когда маленький, но крепкий кулак въехал ему в глаз, Парэлык громко и грязно выругался.

На третий удар Фильку не хватило.

Он обернулся и побежал со всех ног, ожидая топота погони и удара сзади, но когда добежал до дверей школы, то никого за собой не обнаружил.

Весь день прошёл в мареве страха.

Домой он пошел окружной дорогой, боясь поведать о случившемся даже близким друзьям.

Утро следующего дня началось, как и все праздники.

Папа с Филькой собирались на демонстрацию, а мама резала овощи на салат «оливье» и жарила картошку на большой сковородке.