Пётр второй

А пока Кочеты обживались в Космыново, стабилизируя свою жизнь, к концу 1915 года стабилизировалась и линия фронта, превратившись почти в впрямую линию, соединяющую Балтийское и Чёрное моря.

Германия заняла Варшавский выступ и Курляндию.

Линия фронта теперь проходила около Риги и далее шла по Западной Двине до укрепрайона Двинск.

Дальше фронт проходил по территориям Ковенской, Виленской и Гродненской губерний и по западной части Минской губернии.

На юго-западном направлении фронт отрезал западную треть Волынской губернии с Луцком, но город Ровно остался за Россией.

Далее фронт проходил по территории Австро-Венгрии, оставляя за русскими войсками часть района Тернополя и Галиции.

В районе Бессарабской губернии фронт проходил по границе России с Австро-Венгрией и заканчивался на границе с нейтральной Румынией.

Теперь линия фронта с обеих сторон была плотно заполнена войсками, и война стала позиционной.

А на захваченных у России территориях была создана германская оккупационная администрация.

Поначалу казалось, что опасность немецких репрессий против гражданского населения, в том числе против православных западных белорусов, которые преимущественно становились беженцами, была необоснованной.

И получалось так, что в 1915 году сначала в большей степени пострадали те, кто отправился в беженство, нежели те, кто остался под немцами.

Зато потом население, оставшееся на оккупированных территориях, почувствовало на себе ограничение своих гражданских прав, испытало тяготы принудительного труда, иногда и за пределами родины, став свидетелем разграбления материальных ценностей и природных ресурсов.

Но всего этого Кочеты ещё не знали, потому о своей судьбе и не жалели. Жалел лишь весь российский народ об итогах военной кампании 1915 года.

В уходящем году противник смог добиться существенных военных побед и захватить значительную часть территории России.

Однако, не смотря на очевидное тактическое преимущество в манёвренной войне, Германия не смогла нанести полного поражения России и вывести её из войны, которая теперь затягивалась, превращаясь в позиционную.

Не добившись побед над противником, все ведущие державы подорвали свои экономики. Но Россия, не смотря на большие потери в территории, в живой силе и наступательном духе армии, ещё сохранила способность к продолжению войны.

К концу Великого отступления в России был преодолён кризис и в военном снабжении. И к концу 1915 года нормализовалось снабжение войск артиллерией и боеприпасами.

А вот перенапряжение из-за больших человеческих потерь экономик Германии и Австро-Венгрии стало весьма заметным.

За весь 1915 год Германия потеряла около ста тысяч человек убитыми и умершими от ран, и почти шестьсот тысяч человек ранеными и пленными.

И теперь не только семьи Кочетов, но и многие миллионы россиян, как и многие миллионы жителей других воюющих государств, пострадавших от войны, в той или иной степени испытывали лишения и страдания.

Ведь, несмотря на масштабность мероприятий, проводимых царским правительством для оказания помощи беженцам, положение этой огромной массы людей всё ещё оставалось тяжёлым.

Во многих губерниях России к приёму миллионов беженцев, среди которых было много больных и голодных людей, ещё толком ничего не было готово. Существовали серьёзные проблемы с жильём и расселением беженцев. Не хватало больниц, чётких директив и готовых правовых решений.

Но кое-где местные власти пытались даже отказаться принимать беженцев.

Немало было опасений на местах и у простых людей. Не заразят ли беженцы их семьи тифом? Не съедят ли все их запасы продовольствия?

Кто будет их содержать? Ведь, говорят, что они не хотят работать!

Рассказывают, что они даже отказываются пить кофе с молоком и требуют сливок!

Газеты писали о беженцах, которые днём нанимались на работу, а ночью сбегали от своих работодателей.

А ведь эвакуировали не только нормальных людей, но и заключенных.

В прессе, кроме сообщений о «настоящих» бедных и честных беженцах, появились также и сообщения о тех, кто себя за них выдаёт.

Однако вместе с беженцами появились слухи и толки о большой военной силе немцев и о возможно скорой новой эвакуации ещё дальше на Восток.

Российские власти между тем старались, чтобы изгнанников приняли хорошо, и пытались разными методами успокоить местное население, часть которого считало чрезмерным оказываемое беженцам внимание. Но местная администрация расценивала это лишь как проявление обывательского невежества.

Появились дешёвые брошюры, в которых рассказывалось, что беженцы – это простые добропорядочные люди, которых выгнал из домов злой немец.

А в газетах стали печатать трогательные фотографии матерей с детьми и стихи о тяжёлой изгнаннической судьбе.

В либеральных кругах, которые активно подключились к помощи беженцам, начались дискуссии, как помогать им, но чтобы не избаловать.

Можно ли принуждать их к труду, как каторжников? Чем считать помощь: актом милосердия или обязанностью государства?

Если оно само ведёт войну, жертвами которой стали эти люди, не должно ли оно теперь само окружить их заботой?