Петр Великий (Том 1)

Время подходило к полуночи, когда флотилия находилась уже недалеко от Ниеншанца, однако ингерманландская белесоватая ночь в конце апреля глядела на растянувшуюся стаю чёрных бакланов во все глаза.

— Экие здешние ночи: ни она ночь заправская, ни она тебе день, — говорил Нейдгарт, подходя к царевичу Алексею Петровичу, сидевшему в передовой части лодки и безучастно глядевшему на однообразные картины Невы, — как тут укроешься от вражьего ока, коли дозор в исправности!

— А шведы ожидают нас? — спросил царевич.

— Как не ожидать, государь-царевич! Чать, вести и сороки на хвостах принесли, что-де его царское пресветлое величество жалует к соседям в гости.

— Что ж, нас встретят боем?

— Знамо, коли они нас ранее дозорят, а не мы их: зато мы и крадёмся, ровно мыши к амбару.

Царевич вздохнул и стал вглядываться в дымчато-белесоватую даль.

— Теперь бы уж и недалече, — сказал Нейдгарт, взглянув на имевшийся у него набросок чертежа Невы, — Да и темнеет как будто малость. Это нам на руку.

И он велел тихонько передавать от лодки к лодке приказ чтобы вся флотилия вытянулась в линию и двигалась у правого берега Невы.

— Только бы правые весла не хватали земли. — пояснил он.

Но вот вдали показались чуть заметные признаки укреплений.

Передовая лодка тихо подплыла к наружному валу, а за нею и другие. Из тех, которые ранее пристали к берегу, в глубочайшей тишине высаживались люди, шёпотом передавая друг другу приказание Нейдгарта и Глебовского.

— Сомкнуться лавой и наверх вала!

— А там увидим, кого бить.

Передовая лава быстро влетела на вал. Шведы, не ожидавшие врага, беспечно спали на передовом посту. «Дядя Терентий», вступивший на вал в голове передовой лавы, первый наткнулся на спавшего на часах шведа…

— На бастион! За мной! — скомандовал Нейдгарт.

— Где царевич? Я его не вижу! — с тревогой искал Глебовский Алексея Петровича.

— Царевич позади, на валу он в безопасности, — успокоил Глебовского один офицер, — с ним люди.

Гарнизон бастиона, поражённый неожиданностью, также растерялся и, побросав оружие, обратился в бегство, чтоб укрыться в ближайшем редуте.

Бастион был взят.

— Спасибо, молодцы! — радостно воскликнул Нейдгарт. — Оправдали надежду на вас батюшки-царя.

В крепости теперь забили тревогу. Что оставалось делать горстке героев?

— Нам приказано только произвести разведку, сиречь рекогносцировку, — отвечал Нейдгарт на вопросительные взгляды Глебовского. — А мы взяли бастион.

— Так возьмём и крепость! — смело воскликнул Глебовский.

— Возьмём! — крикнули преображенцы.

— Голыми руками возьмём.

— Головой «дяди Терентия Фомича» добудем, как сказал батюшка-царь.

— Нет, братцы, спасибо вам за усердие, а только батюшка-царь послал нас сюда лишь для разведки, а не крепость брать, — сказал Нейдгарт. — Её возьмёт сам государь.

По этому поводу историк говорит весьма основательно:

«После такого успеха (взятие бастиона), не много б, казалось, недоставало к занятию остальных укреплений, обороняемых только 800-ми человек; но — неоказание содействия войскам, ворвавшимся в бастион, сомнительная надежда на успех и неимение приказаний на дальнейшие предприятия, кроме рекогносцировки, были причинами, что атакующие не воспользовавшись приобретёнными уже выгодами, отступили. Шведы, имев время прийти в себя от первого изумления и увидев удаление россиян, ободрились, взяли меры предосторожности на, случай нового нападения и, приготовясь, таким образом, к отпору, заставили своих неприятелей потерять неделю времени»[176].

Таким образом, победители отступили.

Когда затем разведочная флотилия возвратилась в лагерь к остальным войскам и царь узнал подробности дела, он щедро наградил храбрецов, а «дядю Терентия» горячо обнял и поцеловал.

— И чем же, государь, сей Самсон победил шведов…— сказал, улыбаясь, Шереметев.

— А чем? — спросил царь.

— Головою, да только не своею.

— Как так — не своею?..

— Шведскою, государь, — улыбнулся Шереметев. — Ворвавшись с товарищами на вал, сгрёб сонного шведина за ноги и давай его головою, словно цепом, колотить направо и налево, как когда-то Илья Муромец молотил татаровей царя Калина:

Где махнёт — там улица татаровей,
А отмахнётся — с переулками…

— Так их же добром да им же и челом! — рассмеялся Пётр. — Ну и молодец же ты, вижу, дядя!

Восхищённый такою силой, государь жаловал богатырю пять ефимков.

19

В тот же день, в ночь на 26 апреля, царь Пётр Алексеевич и Шереметев, поняв свою оплошность, быстро двинули все войска и флотилию к Ниеншанцу.

Перед наступлением войск у царя наедине с Шереметевым в палатке произошёл следующий разговор.

— Знаешь, старый Борька, что я тебе скажу? — промолвил царь.

— Говори, государь, приказывай, — отвечал Шереметев.

— Видишь, что там в углу?

— Вижу, государь, твоя государева дубинка.

— А знаешь, где бы ей следовало быть?

— Не ведаю, государь.

— На моей да на твоей спине.

Шереметев смутился.

— Твоя воля, государь: коли я провинился, вот моя спина, бей.

— А ты меня будешь бить?

— Помилуй, государь! На помазанника Божия поднять руку — рука отсохнет.