Петр Великий и его время

Власть оказалась в руках Натальи Кирилловны, но сама она, по отзыву Б. И. Куракина, «была править некапабель (неспособна), ума малого», и посему поручила все дела, свои и сына, родственникам и приближенным. Главой Посольского приказа и, по существу, всего правительства стал ее 25-летний брат Лев Кириллович Нарышкин, человек недалекий, самолюбивый, взбалмошный и постоянно пьяный. Вторым был фаворит - боярин Тихон Никитич Стрешнев, тоже умом не отличавшийся, злой и лукавый царедворец, по словам того же Куракина, «интригант дворовый». Князь Б. А. Голицын, самый умный из новых правительственных лиц, как был, так и остался начальником Приказа Казанского дворца, ведавшего управлением Поволжьем, которое он довел чуть ли не до полного разорения. Да и вся эта компания, в которую вошли и Лопухины - родственники Петра по жене, пустилась вовсю обкрадывать казну и тяглецов; за ними тянулись другие бояре и дворяне, приказные дельцы, столичные и местные. Началось «правление весьма непорядочное», «мздоимство великое и кража государственная».

У Петра сложилась своя «кумпания» в Преображенском и Немецкой слободе, где он стал бывать все чаще - здесь жили генералы и офицеры, которых он привлекал к своим «потешным играм», разный мастеровой люд. Нравился ему генерал Патрик Гордон, знаток военного дела, в частности устройства европейских армий, исполнительный и немногословный, верный и надежный.

Из русских наиболее близкими к царю стали А. Д. Меншиков - «Алексашка», «подлого» происхождения человек, но ловкий и услужливый, Ф. М. Апраксин - будущий адмирал, А. М. Головин - командир «потешных», Г. И. Головкин - будущий канцлер. Особое место среди них занимал князь Федор Юрьевич Ромодановский - «генералиссимус Фридрих», потешный главнокомандующий солдатскими полками, король пресбургский, позднее - «князь-кесарь», которого Петр, тоже шутливо, именовал «Konich», «Sir», т. е. королем, отчитывался перед ним в делах, как его подданный, подчиненный. Ромодановский, помимо сих шуточных обязанностей, исполнял и другие, более серьезные, - как глава Преображенского приказа (приказ назван по месту первоначального пребывания - в резиденции царя). Он ведал политическим сыском. Этот «министр кнута и пыточного застенка» приводил в дрожь всех, кто попадал к нему в руки. Он любил сам вести допросы, вынюхивать крамолу, карать «мятежников» и любителей вольно поговорить о политике, делах при дворе, поведении царя.

На «полях сражений» под Преображенским «генералиссимусу Фридриху» противостоял И. И. Бутурлин, командир стрелецких полков, тоже «генералиссимус» и «король», то польский, то семеновский (в селе Семеновском располагалась его ставка, или «столица»), «человек злорадный и пьяный и мздоимливый». Он и его воины терпеть не могли ратников из потешной крепости Пресбурга. Их совместные учения, показательные сражения, в которых, кстати говоря, применялись боевые ружья и пушки, гранаты и бомбы, нередко выливались в настоящие драки. Оба генералиссимуса перед началом сражения, стоя обычно на противоположных берегах реки Яузы, ругали друг друга на чем свет стоит, оскорбляли, чтобы «сделать затравку», создать соответствующее настроение у своих солдат. Только после этого начинались воинские экзерциции - передвижения войск, занятие позиций, рытье танцев и подкопов, артиллерийская и оружейная канонада, нападения, наконец, штурм, или генеральная баталия. Заканчивалось дело обычно победой армии «генералиссимума Фридриха» и поражением стрелецкой армии, пленением короля семеновского и общим пиром победителей и побежденных.

Царь был непрерывно в движении - в делах и увеселениях: устраивал смотры, военные игры, готовил и запускал фейерверки, строил корабли и яхты, испытывал новые суда и пушки, учился у инженеров, артиллеристов, математиков, плотников, брал книги у Гордона и других, выписывал их также из-за границы.

Запросто беседуя и пируя с близкими друзьями и соратниками, Петр никогда не забывал, что он - царь, и не к месту сказанное кем-либо из «кумпании» слово могло мгновенно вывести его из себя. Подверженный приступам гнева, он становился страшен для окружающих. Успокоить его могли только Лефорт, Меншиков, позднее его вторая жена Екатерина.

Больше всего Петр обожал «нептуновы» и «марсовы» потехи. Но чтобы исчезнуть из Кремля, убежать к своим мастерам и потешным, царю нужно было отговариваться то необходимостью поехать к Троице на богомолье (серьезная причина в глазах матушки и патриарха), то чем-нибудь другим. Однажды при дворе из-за его очередного отъезда сложилась напряженная обстановка: приехал персидский посол, которого нужно было принять царям, а Петра опять не было на месте. Его разыскали на Переяславском озере, и туда явились чуть ли не все члены правительства, чтобы уговорить вернуться на время в столицу, иначе посол, мол, обидится.

Наталья Кирилловна, патриарх Иоаким и другие ревнители старины и благочестия старались образумить царя, держать его побольше в Кремле, поближе к семье и официальным обязанностям, уговаривали поменьше знаться с иностранцами.