Петр Великий

При воцарении Петра русской промышленности, собственно говоря, не существовало, и в России был только один крупный негоциант: царь. Во времена дуумвирата Петра и Ивана крупное вознаграждение было обещано капитану французского корабля за ввоз в страну белой бумаги, вина и еще некоторых других товаров, которые трудно было получить иным способом. Тогда же первый русский экономист Посошков написал книгу – свое «Завещание», где провозглашал презрение к богатству. Двадцать лет спустя тот же автор написал уже на белой бумаге, изготовленной в России. «Рассуждение о бедности и богатстве», где пытается придумать средства увеличить богатство государства и частных лиц и, раньше Смита и Тюрго, выясняет выгоду работы сдельной перед работой поденной. Петр совершил свое дело.

Дело это весьма значительное. По напряженности усилий, разнообразию и изобретательности примененных средств, логическому сцеплению руководящих нитей, несмотря на некоторую непоследовательность, оно заслуживает почетного места в истории гениального работника. Увеличить благосостояние частных лиц, усиливая в то же время доходы государства, создать одновременно новые источники обложения и новые источники производства, заменить привозные товары произведениями отечественной промышленности; возбудить деятельность народа и его дух предприимчивости; принудить праздный люд, монахов, монахинь, нищих занять место в рядах трудящегося населения: устранить равнодушие и даже враждебность администрации к силам производительным, внести изменение в неудовлетворительное правосудие, устранить недостаточное развитие кредита, отсутствие общественной безопасности, создать третье сословие, ввести, наконец, Россию в современное экономическое движение – всего этого Петр желал и всего добивался.

Успех его предприятия был отчасти испорчен досадным совпадением и коренной ошибкой. Совпадением была война с ее последствиями и неизбежными требованиями. Она превратила Петра, убежденного противника монополии, в создателя новых монополий, разрушавшего одной рукой то, что творила другая. Ошибкой была его уверенность в возможности создать жизнь торговую и промышленную, снабдить это создание органами, соответствующими его нуждам, придать ему плоть и кровь, затем управлять его движениями, поворачивать его направо и налево, как создаваемыми и командуемыми полками, путем указов и под угрозой палки. Компании торговые и промышленные явились в 1699 году первой попыткой такого рода. Голландцы вначале этого испугались, но, в конце концов, стали смеяться.

Война требовала денег; содержание постоянных войск дало на Западе толчок духу меркантилизма, и вот Петр является рьяным подражателем Кольбера. Правда, национальные заветы тоже были на стороне Кольбера. Уже при Алексее Михайловиче, а может быть, и раньше, право ввоза оплачивалось на русской таможне венгерскими червонцами или голландскими талерами. Петр сохранил, усилив ее, эту систему, удержавшуюся до наших дней. Он воспретил вывоз драгоценных металлов, не обращая внимания на предостережения Бодэна и Чайльда об опасности такого приема. Никогда не читавший Клока, Шредера или Декера, Петр зашел дальше их, запрещая своим подданным принимать отечественную монету в уплату за свои товары. По Марпергеру, около 1723 года Россия зарабатывала несколько бочек золота ежегодно разменом с заграницей. Петр верил и в благодетельность протекционизма. Повелитель страны, до наших дней оставшейся почти исключительно, в смысле внешней торговли, производительницей сырых продуктов, запретил вывоз некоторых из этих продуктов, например, льна, и настолько ограничил право вывоза остальных, что оно являлось почти запрещением. В ожидании возможности одеть всю армию в сукно местного производства он сам не признавал иного для своего платья и сделал его обязательным для ливрей. Когда француз, по имени Маморон, основал в Москве фабрику чулок, москвичам было запрещено покупать их в ином месте. Промышленники, находившиеся под покровительством царя, колебались употреблять на шляпы выработанный ими войлок: появился указ, придавший им храбрость: им разрешалось продавать свой товар, только выпустив на рынок известное количество головных уборов своего производства.

Такая настойчивость убеждений, такое обилие мер поощрительных и принудительных, поддержки нравственной и денежной, постепенно делали свое дело. Возникали заводы, некоторые субсидируемые, другие эксплуатируемые непосредственно государем, остальные, наконец, существовавшие собственными средствами. Императрица содержала фабрику тюля и фабрику крахмала в Екатерингофе. Петр, ограничивший сначала свою деятельность производством предметов, относящихся к мореплаванию: парусного полотна, селитры, серы, кожи, оружия, постепенно и отчасти помимо воли тоже расширил ее сферу. Мы видим его фабрикантом коломянки в Петербурге, бумаги – в Дудергофе, сукна – почти повсеместно.