Петр Смородин

С горящими лицами подходили звонкоголосые делегаты к трибуне. И начинались баталии. Неожиданным и радостным было перевоплощение юношей и девушек в ораторов на таком ответственном собрании: они волновались и подбирали какие-то слова, совсем необычные в разговорной речи. Иные убегали в зал, не досказав мысли, и что-то докрикивали с места. Но никто не скрывал радости: ведь сегодня рождалось их будущее комсомольское братство.

Петр знал их почти всех: по именам, кличкам, характерам, добрым и недобрым поступкам в суровые дни революции. И отчетливо понимал, как они счастливы в эти минуты, потому что идут в гору, ширится перед ними необозримый горизонт, резче бьется сердце. И хочется сказать обо всем, чем переполнена душа.

Но уже по первым ораторам он понял: будет ему жарко — молодо-зелено, крику много, толку мало, тяжелы еще оковы громких и пустых фраз господ меньшевиков, и дело берут на одно плечо, полегче и, как сказал Вася Вьюрков, «покрасивше».

Словом, неожиданно для Петра первое решение складывалось в пользу… танцев. Иван Кулешов вспоминал об этом дне: «Споры были настолько сильны, насколько мог лишь позволить повышенный темперамент юношей. Смородин убедительно метал своими доводами. Он не только говорил, он просто орал: что, мол, «большевики на кабацкие методы просвещения переходить не должны и поощрять их не смеют. Этак можно протанцевать всю революцию. Надо перейти к серьезной культурно-просветительной работе».

Петр понимал, что криком не все возьмешь от этих делегатов. Важнее то, что они вдруг ощутили себя единым коллективом. Пусть он еще разноголосый: с первого раза и не доведешь его до истины. Но ребята уже кое о чем задумываются. Один кричал о танцах, но с оговоркой: «Так это же на первых порах, чтоб сблизиться. Потом и других дел будет по горло. Смородин у нас за монаха и книжника, ему это в диковинку. А прошелся бы в паре с красивой девчонкой, другие бы песни запел, ей-богу!» Грохнул хохот: опять же неплохо! И даже по суровому лицу Смородина скользнула улыбка.

Другие опасались, что всякое иное дело непременно упрется в деньги, а где их взять? И напирали на то, что может сразу же пригодиться в жизни. Так, девушки настояли на решении о курсах кройки и шитья. Какой-то горлохват крикнул с места: «А это как, без денег? За помещение — плати, за инструктора — тоже!» Смородин сказал, что будет добиваться денег у Скороходова. А пока решили собрать деньги для курсов путем устройства открытых балов.

Пришлось махнуть на это рукой. А через три месяца, после первой городской конференции Социалистического союза рабочей молодежи красного Питера, Смородин вспомнил о танцевальной «баталии» у себя в районе, когда пришлось изыскивать средства для печатания членских билетов.

— Было время, кое-кто посмеивался над решением первой конференции Петроградской стороны: мол, танцы и всякие балы. А и сейчас пока выход-то один: платные митинги-концерты, даже с танцами. Доход поделим так: половину — в кассу Петроградского комитета союза, другую — на нужды районов!

И никто не стал спорить с его предложением…

Но до августа было далеко: шел еще памятный день 17 мая. И наступил час выборов райкома. Слышны были меньшевистские подголоски: как да зачем? Но под напором дружного коллектива с фабрики Керстена разговоры прекратились. Создано было районное бюро юношеских исполнительных комитетов Петроградской стороны. Петр Смородин стал его председателем. Да и почти все товарищи в президиуме были его сторонниками: Трухневич, Кузьмина, Авилов, Шамович, Вечерский, Тарасова.

— Начала сбываться мечта молодых рабочих Петроградской стороны, — сказал Смородин, закрывая конференцию. — Мы теперь сплочены в масштабах района, у нас есть теперь хорошая опора в экономической и политической борьбе: законно избранное бюро. А уж оно-то постарается включить всех юных пролетариев нашей стороны в общую историческую цепь революционной классовой борьбы!..

И закончился день отлично. Скороходов поздно вечером открыл политический клуб Петроградской стороны. Все делегаты конференции до полуночи были вместе с большевиками района.

Скороходов пообещал дать деньги для бюро и вскоре обещание выполнил. Петру он сказал доверительно:

— Становитесь на ноги быстрее, я подниму вопрос о вашем представителе в райсовете! Так что скоро все дела будем решать вместе!

КОНЕЦ «ТРУДА И СВЕТА»

«Вся история «Труда и света» есть история взрыва этой оболочки, то есть верхушки организации», — писали позднее историки юношеского движения в Питере. Петр Смородин был одним из главных «взрывателей» этой шевцовской верхушки.

Но без крепкого плеча Васи Алексеева и его боевых товарищей он не чувствовал себя уверенным в окончательной победе. И вечером 18 мая оказался за Нарвской заставой, в особнячке, расположенном в Екатерингофском парке. Там Вася Алексеев открывал заседание социалистического клуба.

Многолюдным было собрание, Иван Скоринко прочитал с трибуны статью Крупской «Борьба за рабочую молодежь». И толково сделал вывод: