Петр III

Эта особенность не свидетельствует в пользу психической уравновешенности. О сходстве характеров Петра III и Павла I сказано немало. В нарочитой живости отца, а затем сына было нечто болезненное, передавшееся и внукам. Наставник великих князей Александра и Константина Цезарь Лагарп писал о последнем: «Редко можно встретить молодых людей до такой степени живых... ни одной минуты покойной, всегда в движении; не замечая, куда идёт и где ставит ногу, он непременно выпрыгнул бы из окошка, если бы за ним не следили»². Не таков ли был и Пётр?

Лагарп подмечал и другое сходство Константина с дедом — «счастливые задатки», возбуждавшие у окружающих «блестящие надежды», при отсутствии умения «сосредотачивать внимание на известном предмете», и невозможность «побороть упрямство». Но вспомним: Елизавета Петровна при глубоком уме, отмеченном у неё Екатериной II, тоже не могла долго сосредотачиваться на чём-то и скучала государственными делами. Её нервозность проявлялась в перескакивании с одной мелочи на другую.

Даже самые недоброжелательные наблюдатели признавали за Петром III остроумие. Весьма остроумен и просто умён был его сын Павел I, в котором, так же как и в отце, а ещё раньше в Петре Великом, подмечали «сумасшедшинку». Большим острословом называли великого князя Михаила Павловича. Завидуя успеху брата, Николай Павлович в юности тоже пробовал шутить, но это выходило у него грубо и неудачно. Лучше всего у царевича, как и у деда, получалось передразнивать. Однако Николай вскоре заметил, что его насмешки задевают окружающих, над чем Пётр III никогда не задумывался. Усилием воли великий князь заставил себя отказаться от привычки обидно острить. Он вообще сознательно выкорчёвывал в себе дедовские черты — упрямство, лень, своеволие, полагая их собственными дурными качествами. Суровые наставники, вроде генерала Дамсдорфа, не сумели сломить подопечного, но тот сломил себя сам. Позднее Николай написал жене, что «много страдал» из-за необходимости менять характер ввиду будущей короны. Именно этого Пётр Фёдорович сделать не захотел.

Ещё одна черта, отмеченная Екатериной в её несчастном муже, — проницательность (правда, без здравомыслия) — была вместе с наследственной елизаветинской подозрительностью и скрытностью присуща Александру I. Недаром Наполеон назвал его «византийским греком».

Буквально копией деда в поведенческом плане считали Константина Павловича. Он, как и Пётр, ставил молодую жену с ружьём на плече на часы у двери. Выкручивал и кусал ей руки, не понимая, что она плачет от боли. Заряжал пойманными крысами пушки и приказывал стрелять ими по стенам, выбирая «побольше и пожирнее»³. Несмотря на эксцентричные выходки, бабушка Екатерина II любила вспыльчивого Константина не меньше, чем кроткого Александра. «Косенька» казался ей прямым, бесхитростным, храбрым... Мало кто знает, что апоплексический удар, постигший императрицу в 1796 году, следует связывать не только с неудачным сватовством шведского короля к великой княжне Александре Павловне, но и с поступком Константина. Буквально за несколько дней до смерти Екатерина узнала, что внук отдал приказ крайне жестоко наказать одного из часовых, отчего последний умер. Императрица была потрясена: она вдруг увидела Константина другими глазами, заметила в нём ненавистные черты Петра III. Можно сказать, что покойный муж отомстил ей из могилы.

Был и другой потомок, манеры которого через два поколения повторяли Петра III. Зимой 1833 года принц Вильгельм Оранский, женатый на великой княжне Анне Павловне, привёз в Петербург своего старшего сына и тёзку (будущего короля Нидерландов Вильгельма III). Он был «настоящий остолоп», — писала о кузене дочь Николая I царевна Ольга. «Он был влюблён в Мари (великую княжну Марию Николаевну. — О. Е.)... Никто не хотел с ним иметь дела, постоянно приходилось удалять его насильно, и когда его воспитатели брали его под руки, он награждал их пинками ног... Во время игры в серсо он втыкал нам булавки, о которые мы кололись, и когда, утомлённые игрой, мы хотели отдышаться, он лил нам воду на затылок»⁴. Это ли не Пётр III в лучших проявлениях? Создаётся впечатление, что беспокойный дух убитого императора, мучивший романовскую родню, ушёл в побочную голландскую ветвь.

Легко заметить, что Пётр III соединял большинство дурных семейных качеств при крайне скудном запасе добрых. Он словно концентрировал все недостатки в одном лице. Неудивительно, что его стыдились. Но несчастный император был плоть от плоти своих предков и потомков. В каждом из них жил его маленький образ. И каждый должен был либо задушить в себе пращура, как сделал Николай I, либо пойти на поводу у худших наследственных черт, как произошло с Павлом I, цесаревичем Константином, Вильгельмом III...

Всё зависело от личного нравственного выбора.

ПРИМЕЧАНИЯ

Пролог

Глава первая. «Чёртушка»

¹Штелин Я. Записки о Петре III // Екатерина. Путь к власти. М., 2003. С. 11.

²Старк В. П. Портреты и лица. СПб., 1995. С. 16-19.