— Право, Афанасий Семенович,— говорит он,— давно такого удовольствия не испытывал. Снова как будто мальчишка и вызвали меня пред светлые очи…
Афанасий Семенович усмехнулся, опять достал папиросу и чиркнул спичкой. Спичка сразу зажглась, и папироса закурилась.
— Хорошо, Афанасий Семенович,— продолжает Степа,— поскольку вы директор, не смею спорить. Нет, это я без шуток, я всерьез. У вас какие-нибудь дела в городе еще есть?
— К Тоне надо зайти, к жене Петиной, но это после пяти.
— В общем,— говорит Степа,— я сейчас чистое белье на постель постелю, вы поспите, потом, если хотите, прогуляйтесь. Я вернусь не скоро. К семи. Постарайтесь быть в это время дома. Я что можно узнаю о деле Груздева. Потом мы с вами пойдем пообедаем. У нас тут столовая рядом до девяти.
— Спать я не буду,— говорит Афанасий Семенович,— пойду город посмотрю.
— К черту,— кричит Степан и швыряет галстук на кровать,— думаешь, не обойдусь без тебя?! Надену свитер, и все. Вздумал капризничать.— Он достает из шкафа свитер, молниеносно надевает его и успокаивается.— Я вам ключ оставлю и покажу, как дверь отпирать, а запирается она сама. Захлопнете, и все. Значит, в семь часов встречаемся. И, вы извините, я побегу.
Он надевает пальто и кепку, объясняет, как отпирать дверь, и быстро сбегает вниз по лестнице. Афанасий Семенович возвращается в комнату, но сразу квартиру потрясает отчаянно громкий дверной звонок. Афанасий Семенович открывает дверь. В дверях стоит Степан. Он запыхался. Видно, быстро взбежал по лестнице.
— Афанасий Семенович,— говорит он тихо,— а вы уверены, что Груздев не убивал или, по крайней мере, не участвовал в ограблении?
— Я твердо уверен, Степан,— так же тихо говорит Афанасий Семенович.— Петя не убивал и не грабил.
— Хорошо, спасибо,— говорит Степан и сбегает вниз.
Глава двадцать седьмая
Степан вернулся не в семь, а в восемь. Афанасий Семенович ждал его уже давно, отказался от чая, который ему предлагали соседи, и увлеченно читал «Судебные речи известных русских юристов». Степан прибежал, неся килограмм сосисок; достал у соседей большую кастрюлю, налил воды и поставил на электрическую плитку. Потом он стал носиться по квартире, принося то тарелки, то ножи и вилки, то горчицу, и в заключение принес те самые конфеты, которые утром уже брал у соседей, а сейчас попросил второй раз.
Афанасий Семенович молчал и поглядывал на Степана. Энергия в Степане прямо кипела, но невозможно было понять, узнал он что-нибудь и как вообще решил: браться за дело или не браться?
Вода в кастрюле наконец закипела, сосиски были брошены в воду, на письменный стол постелена салфетка, и Степан с Афанасием Семеновичем уселись на углу стола.
— Ну, как ты решил, Степа? — спросил, не удержавшись, Афанасий Семенович.
Степан, не отвечая, вскочил и выбежал из комнаты. Он вернулся через три минуты, неся в руках коробку с пирожными.
—: Понимаете,— объяснял он, распаковывая коробку,— в одной руке я нес сосиски, в другой — пирожные.
Ключ у меня есть еще один, кроме того, что я вам отдал, но он что-то плохо открывает. Я пирожные поставил на лестничной площадке, дверь открыл и вошел. А про пирожные и забыл. Потом вспомнил и испугался, что их взял кто-нибудь. Но нет, ничего, стоят. Вы очень проголодались?
— Не очень,— коротко ответил Афанасий Семенович, решив, что больше о деле никаких вопросов задавать не будет.
Степан, впрочем, разложив сосиски по тарелкам, начал разговор сам.
— Значит, так,— сказал он,— во-первых, следствие по делу Клятова и Груздева скоро должно быть закончено. Во-вторых, у Клятова уже есть защитник. Это самый знаменитый в городе адвокат Грозубинский. Он очень славный старик и, так сказать, шефствует надо мной. Помогает советами, литературу рекомендует и все такое. Ну, по этому делу мне, конечно, с ним советоваться неудобно, поскольку мы противники.
— Почему противники?-спросил Афанасий Семенович.
— Ну как же… Он, вероятно, будет доказывать, что Груздев подговорил Клятова на ограбление и убил Никитушкину. Я, вероятно, буду доказывать наоборот, что Груздев вообще в ограблении не участвовал, а что Клятов грабил с кем-то другим.
— Ты что же, познакомился с делом? — спросил Афанасий Семёнович.
— Нет, что вы! Пока следствие не кончено, дело никому не покажут. Грозубинский считает, что дело, судя по всему, очень трудное. Я его предупредил, что мне предлагают защищать Груздева. Он посоветовал мне отказаться. Это он честно поступил. Правду-то говоря, я для него опасности не представляю. Как барашек для льва. Вы, кстати, подумайте хорошенько, стоит ли в мои руки судьбу Груздева отдавать. А то у нас тут еще есть очень хороший адвокат — Колесников. Ему лет сорок. Он уже серьезные процессы вел. Я могу его попросить отнестись особенно внимательно.